Пламя над Персеполем

Несчастные просили Александра помочь им. Он призвал их старейшин, которых принял милостиво и почтительно, что вообще ему было свойственно, и обещал отправить всех на родину. Собравшись вместе и посоветовавшись, они решили, что домой им лучше не возвращаться. «Вернувшись на родину, они рассеются маленькими кучками и, бродя по городам, встретят насмешки над жестокой обидой, которую нанесла им судьба; живя вместе, терпя одинаковое несчастье, они будут утешаться в своей беде такой же бедой соседа. При следующей встрече с Александром они, объяснив свое решение, попросили его помочь им в домашнем устройстве». Александр (несомненно, с большим облегчением) сказал, что решили они разумно, и велел дать им по 3000 драхм, пять одежд мужских и пять женских, по две упряжки волов, пятьдесят овец и пятьдесят мер пшеницы каждому. Он освободил их от всех царских налогов и приказал чиновникам смотреть, чтобы никто их не обижал. Эта трогательная история была рассказана Диодором Сицилийским, Квинтом Курцием Руфом и Юстином.

Инцидент подобного рода не мог способствовать умиротворению Александра, который и без того считал Персеполь «самым ненавистным из городов Азии». Весь город, исключая царский дворец, он отдал своим воинам, и алчные македонцы грабили его в течение целого дня.

«А был этот город самым богатым из всех существующих под солнцем, и в домах частных лиц с давних пор было полным-полно всякого добра. Македонцы, врываясь, убивали всех мужчин и расхищали имущество, которого имелось очень много: битком было набито и всякой утвари, и драгоценностей. Унесено было много серебра, расхищено немало золота; множество роскошных одежд, выкрашенных в пурпурную краску, добытую из моря, или расшитых золотом, стали наградой победителям. Огромные, по всему миру прославленные дворцы были отданы на позор и полное уничтожение».

Но самый великий среди этих дворцов был пока невредим. Еще на марше Александр получил от персепольского градоправителя (до нас дошло его имя — некто Тиридат) письмо, где обещано было сдать город без сопротивления, если Александр опередит царские войска, которые движутся на защиту Персеполя. Теперь здесь бесчинствовали победители. Александр поднялся по широкой лестнице на террасу, где стояли и стоят в виде руин до сих пор внушительные колоннады залов (рис. 3). Гидом его мог быть Тиридат. Вероятно, тогда Александр вручил ему некую награду, о которой упоминает Курций. Это, действительно, был удобный момент. Другой, более ранний историк (Диодор) пишет, что «Александр… завладел находившимися там сокровищами». Приблизительно то же говорит и почтенный Арриан. Сокровища эти накапливались со времен первого персидского царя, Кира. Казна была переполнена золотом и серебром стоимостью в 120 тыс. талантов. Часть Александр взял на текущие расходы и велел пригнать из Вавилона, Суз и Месопотамии мулов, упряжных и вьючных, а также 3 тыс. верблюдов, чтобы переправить остальную часть богатств в Сузы. Он спешил вывезти из Персеполя все ценное, словно подготавливал город к исполнению его судьбы. «Враждебно относясь к местным жителям, — пишет Диодор, — он не доверял им и решил совершенно уничтожить Персеполь».

Здесь застала Александра зима. В том краю с декабря по март то идут ливни, то выпадает густой снег — неудобное время для широкой кампании. Четыре месяца Александр отдыхал, тренировал свое пресыщенное победами войско и растрачивал понемногу свои сокровища. Праздности он не любил. Можно представить, как он охотился в холмах возле Персеполя, как приказами и личным примером старался уберечь своих офицеров от соблазнов восточной роскоши и неотделимой от нее склонности к интригам и распрям, как объезжал всю Персиду, принимая или воздавая почести, торжественно восседал под золотым балдахином царя царей среди ста колонн тронного зала — словом, привыкал быть великим восточным монархом в той мере, какую допускали суровость западного воспитания и живость его деятельного ума.

С приходом весны 330 г. до н. э. возобновились военные действия и, прежде всего, преследование бежавшего царя. Сообщали, что Дарий Третий с тридцатью тысячами персов и греческих наемников направился в Бактрию и был сейчас возле реки Окс, в местности, которую мы называем Афганским Туркестаном [5]. Там он надеялся привести свою распадающуюся армию в боевую готовность, хотя сам давно уже утратил наступательный дух. Приближался конец, грозным предвестником которого было событие, озаряющее как дымный факел мглу веков азиатской истории.