Пламя клинка

Черное облако, сверкая златыми искрами, вновь излилось из скипетра и накрыло пленного колдуна; тот глухо закашлялся, исторг болезненный стон и пал на колени.

Боррояр смотрел на него, потом отвернулся.

Вытер лицо ладонью, не замечая, что осколки черного амулета до крови царапают ему кожу.

— Он сможет это сделать завтра, на площади? — спросил дознаватель.

Димитрис пожал плечами.

— Только Карачун знает, чего ждать от черного колдуна.

Улхарь подошел к ним.

В глазах старика застыл беспредельный ужас.

— Лорд Мортерн, — сухо произнес дознаватель. — Извольте проследить, чтобы утром такое не повторилось.

— Сударь? — нахмурился молодой офицер.

— Никто, — продолжал Боррояр, — больше никто не должен увидеть это… это безумие. И вы, естественно, никому не станете об этом рассказывать.

— Да, ваша светлость.

Димитрис посмотрел на свирфнебблина.

— И он тоже никому не расскажет.

— Конечно, никому, — кивнул Боррояр.

Рот Улхаря вдруг распахнулся.

Глаза широко раскрылись.

Кровь из груди струей захлестала на пол, и острое лезвие шпаги блеснуло из сквозной раны.

Боррояр стоял за его спиной.

— Как же? Нет, ваше благородие, — чуть слышно прошептал Улхарь.

Дознаватель выдернул свой клинок.

Мертвое тело со стуком упало на пол.

— Да, он никому больше не расскажет, — сумрачно кивнул Боррояр.

Вытер клинок небольшим платком.

— Сделайте все, как следует, лорд Мортерн.

Он развернулся и ушел.

Его шаги раскатились по старой каменной лестнице.

Несколько минут Димитрис стоял в пустом коридоре. Офицер смотрел на труп Улхаря и ни о чем не думал.

Потом вошел в камеру.

Черный колдун лежал на полу, его тело содрогалось от боли. Розыскной вытащил меч из ножен.

Замахнулся и одним ударом отсек чародею голову.

Яркие багряные молнии вырвались из отрубленной шеи. Заметались по камере, сбили с ног юного Мортерна, и обломки камня, обугленные, в дыму, посыпались на пол.

Димитрис скорчился, прикрывая лицо руками.

Потом все стихло.

Голова мага внезапно оскалилась, длинные клыки блеснули во рту, морда стала звериной и покрылась мохнатой шерстью.

— Теперь ты никогда не узнаешь правду, — пронесся голос волшебника под сводами подземелья.

Плоть на его лице забурлила, потом обуглилась.

Мертвые глаза смотрели на юного офицера.

2

— Утром меня вызвал к себе начальник приказа, — закончил Димитрис свою историю. — Он ничего не проронил о том, что случилось ночью. Улхаря схоронили на небольшом кладбище, за острогом; семье сказали, мол, умер от сердечного приступа.

Димитрис помолчал, глядя на тени, метавшиеся возле костра.

— Приказной начальник был очень любезен со мной. Снова поздравил с железной бляхой. Сказал, что в наши дни нечасто встречаешь таких толковых и преданных императору молодых людей.

Затем он добавил: «И в Чернодворце вас приметили, лорд Мортерн».

«Как в Чернодворце?» — спросил я, и вновь перед моими глазами встало мрачное лицо Боррояра.

«Вот, сегодня с нарочным прислали пакет».

И он протянул мне свиток с печатью императора.

«Это ваше новое назначение, лорд Мортерн. На орочьи рубежи. Вас назначили помощником воеводы; очень, очень быстро делаете карьеру, молодой человек!»

Он говорил с улыбкой, радостно жал мне руку, но в его голосе слышались и страх, и удивление.

Приказной, наверное, и сам не понимал, что творится, но очень хотел поскорей от меня избавиться. Так я впервые узнал про крепость в Молчаливых горах.

Я понимал, что это изгнание.

Меня отсылали как можно дальше и от столицы, и от двора императора. Все из-за убитого черномага. Не потому, что я срубил ему голову, нарушив закон и клятву.

Нет, они боялись другого.

Я слышал рассказ волшебника и видел мороки, я уверен, то был не безумный бред, а память о реальных событиях, и Боррояр мог это подтвердить…

Уверен, они были готовы убить меня, как сделали со старым несчастным Улхарем. Но не рискнули из-за того, что стало с моим отцом.

Если два Мортерна умрут подряд, один за другим, это напугает прочих бояр, и кто знает, какие тайны тогда откроются…

Димитрис поворошил поленья в костре.

— С тех пор я не раз пытался узнать, что в самом деле произошло на Черной Реке. Спрашивал о том наступлении… Но здесь, в Малахите, не так уж много солдат, и почти все новобранцы.

Когда я узнал, что Огнард служил у Порогов вместе с Аскольдом, и хотел расспросить воеводу, то совершил ошибку.

Видимо, я слишком настаивал и даже изложил в деталях навеянное черномагом видение о той атаке; он мне ничего не ответил, сразу же замкнулся в себе и с тех пор люто невзлюбил. Да вы и сами видели.

А с комендантом я не стал и пытаться, он не из тех, с кем можно пооткровенничать.

Димитрис прищурился.

— Вы тоже сражались на Черной Реке, — сказал он, — и знали моего отца. Даже гораздо лучше, чем я. Что там было?

— Смерть, — отвечал я. — Хуже смерти лишь жизнь, отданная другим и зазря. Это невозможно простить.

— А то наступление?

— Оно могло случиться, где угодно: и у Излучины, и возле Порогов. У нас был приказ форсировать реку любой ценой; цену заплатили немалую, но закрепиться на том берегу мы так и не смогли.