Читаем Пламя и взрыв полностью

Гражданин Панферов В. И., находясь в состоянии незначительного опьянения от бутылки пива, разогнал проходившее в главном зале спортивного общества «Красный марафонец» собрание боксеров. С криком «А ну, выходи на бокс» он нокаутировал находившегося на трибуне абсолютного чемпиона общества «Красный марафонец» Зверева, делавшего доклад на тему «Волевые качества боксера». Воспользовавшись тем, что гр. Панферов занялся докладчиком, члены секции бокса успели благополучно скрыться через двери и окна…»

Не забыл Кирилл и про совет Курчатова о полетах— записался в планерный кружок. О членах этого кружка — пятнадцати молодых научных сотрудниках— в институте говорили: «Отчаянные головы». И верно, надо было обладать незаурядным характером, чтобы решиться летать на стареньком планере. Место пилота, открытое всем ветрам, было расположено далеко впереди крыльев. Запускался планер натяжением резиновых амортизаторов, подобно тому как выстреливает мальчишечья рогатка.

Полеты происходили в Озерках, низком болотистом месте, в нескольких километрах от института. Взлетали обычно на 100–200 метров, учились маневрировать. По воспоминаниям участников кружка, Щелкин летал много и с удовольствием.

Осенью вся семья собралась на Ольгинской. Началась работа и учеба. Кирилл Иванович днем в лаборатории, вечером в университете, Любовь Михайловна — на заводе. Поступила в вечерний педагогический институт и мать, Вера Алексеевна — не хотела отставать от детей.

Бюджет семьи был невелик, поэтому Кирилл Иванович принял предложение прочесть курс лекций в Военно-медицинской академии. К первой лекции его «пижонский костюм», побывавший недавно в воде (чтобы не упустить время, Щелкин прямо в костюме бросился спасать утопавшего в пруду возле их дома), изрядно поблек. Когда Кирилл Иванович появился в академическом зале, мало кто из слушателей признал в нем лектора.

Но вот начался его неторопливый рассказ о кинетике горения. Яркий, образный, недаром в институте Щелкин считался одним из лучших пропагандистов. Лекция закончилась… аплодисментами. Вскоре ему предложили перейти в академию на преподавательскую работу с окладом в несколько раз большим, чем он получал в институте. Правда, незадолго перед тем Кириллу Ивановичу пообещали увеличить его аспирантские, но он спросил: «Всем аспирантам увеличат оклад или только мне?» — «Всем не сможем», — ответили ему. «Тогда не надо и мне», — отказался Кирилл Иванович.

И все-таки о заманчивом предложении медиков он рассказал жене, знал, что в конце концов главные хлопоты по дому лежат на ней. Любовь Михайловна ответила так, как и должна была ответить его жена. Он остался в институте. Приближалась двадцатая годовщина Октября. Накануне праздника Кирилл Иванович закончил опыты по определению условий перехода горения в детонацию в смеси предельных углеводородов с воздухом. Ознакомившись с их результатами, Совет института выдвинул работу Щелкина на Всесоюзный конкурс. Жюри присудило Кириллу Ивановичу грамоту и премию.

Однако Щелкин не мог думать лишь о своей научной судьбе.

— Известно, что декрет о научных степенях и званиях был опубликован в тысяча девятьсот тридцать четвертом году, — скажет он на ближайшем партийном собрании, — сейчас уже тысяча девятьсот тридцать седьмой, а кто у нас защитил диссертацию кроме аспирантов? Разве в институте мало сотрудников, достойных степени кандидата наук и готовых к защите диссертации? Они работают по пять-шесть лет, но степени получить не могут. Это происходит потому, что директор вместо того, чтобы самому заняться этим делом, перепоручил его уж не знаю кому…

В другом выступлении Кирилл Иванович нелицеприятно ставит вопрос об этике ученого. Заметив, что ничего плохого не может сказать о научной деятельности заведующего лабораторией М. Б. Неймана, он тем не менее обращается к нему с такими словами:

— У меня к вам, Моисей Борисович, вопрос в отношении вашей работы о переходе холодного пламени в пламя горячее. Когда она отдана в печать? Я знаю, что эта работа была отдана в печать пятого ноября тысяча девятьсот тридцать шестого года и в ней в форме предсказания приводились те результаты, о которых я докладывал на научном совете. Я считаю, что это не совсем тактично…

Далее. Приходите вы как-то и просите: «Дайте мне кривую ваших результатов, я буду делать доклад на ученом совете». Я ответил, что не готов дать такие сведения… «Что ж, — говорите вы, — доложу о результатах и без кривых». Или другая ваша просьба: «Дайте мне оттиск вашей работы, мне хочется послать ее за границу…» Если нужно, мы сами пошлем. Зачем же посылать оттиск, минуя автора?..

Перейти на страницу:

Все книги серии Герои Советской Родины

Верность долгу: О Маршале Советского Союза А. И. Егорове
Верность долгу: О Маршале Советского Союза А. И. Егорове

Второе, дополненное издание книги кандидата исторических наук, члена Союза журналистов СССР А. П. Ненарокова «Верность долгу» приурочено к исполняющемуся в 1983 году 100‑летию со дня рождения первого начальника Генерального штаба Маршала Советского Союза, одного из выдающихся полководцев гражданской войны — А. И. Егорова. Основанная на архивных материалах, книга рисует образ талантливого и волевого военачальника, раскрывая многие неизвестные ранее страницы его биографии.Книга рассчитана на массового читателя.В серии «Герои Советской Родины» выходят книги о профессиональных революционерах, старых большевиках — соратниках В. И. Ленина, героях гражданской и Великой Отечественной войн, а также о героях труда — рабочих, колхозниках, ученых. Авторы книг — писатели и журналисты живо и увлекательно рассказывают о людях и событиях. Книги этой серии рассчитаны на широкий круг читателей.

Альберт Павлович Ненароков

Биографии и Мемуары / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии