Пламя грядущего

Он воссел на низенькое кресло перед троном, помещавшимся в нефе[98]. Затем прошла церемония избрания его клиром[99] и народом, как того требует старинный английский обычай. Собор был пропитан сладковатым запахом курившегося ладана и наполнен сиянием богато украшенных одежд и золотых шапок, сверкавших в свете пламени восковых свечей. Я подумал, что никогда прежде мне не доводилось видеть столь великолепного зрелища. Ричард принес клятву поддерживать святую церковь и заботиться о благе своего народа. А затем, когда были вознесены подобающие молитвы, он скрылся за занавесом, где снял свою одежду и был облачен в рубаху. Архиепископ Кентерберийский помазал его голову, плечи и грудь святым елеем[100] и обвязал ему голову платом, также окропленным елеем. Его обрядили в красивую тунику и далматику[101], золоченые сандалии и вручили меч и шпоры, символы его королевского и рыцарского достоинства[102]. После этого он приблизился к главному престолу, и я увидел, как он взял корону и передал ее в руки архиепископа Кентерберийского. Я не знаю, на всех ли коронациях так делают, но, разумеется, этот жест мне показался совершенно естественным для человека, каким был Ричард.

Вслед за тем Балдуин, архиепископ, провозгласил, что во имя Господа он не должен осмеливаться надевать эту корону, если не собирается в точности следовать принесенным клятвам, и Ричард ответил, что с Божьей помощью он сдержит слово. Ему возложили корону на голову, вручили скипетры и повели к трону под торжественно звучавшие слова Те Deum[103]. Вот так граф Ричард стал королем Англии.

Сентябрьские ноны.

На следующий день после коронации Маршал представил меня королю.

Ричард собрал двор в большом зале Старого дворца в Вестминстере. Он восседал на кресле из слоновой кости прекрасной работы – ручки и ножки были искусно вырезаны в форме голов и ног вепря. Дальняя часть зала за его креслом была скрыта занавесями густо-малинового цвета, и на этом фоне хорошо выделялись роскошные одежды лордов, золотые цепи, украшавшие их грудь, и драгоценности. Однако Ричард, увенчанный короной Англии поверх плата, пропитанного елеем, который он до сих пор носил и должен был носить еще в течение семи дней, а к тому же облаченный в пурпурный костюм, расшитый золотом, затмевал всех. Его голова слегка вздрагивала – последствие однажды перенесенной малярии, но эта дрожь, которая явилась бы признаком слабости в другом человеке, придавала ему не по летам суровый и величественный вид.

Он поздоровался с Маршалом и окинул меня внимательным взглядом, не узнавая. Маршал сказал:

– Милорд, вот этот человек испрашивал свидания с вами. – И, взяв у меня кольцо, некогда подаренное Ричардом, подал его королю.

– Нет, – сказал Ричард, – я его не знаю.

– Милорд, – сказал я, – это ваше кольцо, которое вы дали мне, когда я спас вам жизнь у стен Шатору. Вы велели мне прийти к вам за своей наградой, когда в ваших землях наступит мир.

Король, надев перстень на палец, пристально рассматривал его. Я не сумел подавить вздоха, ибо у меня отняли и кольцо, и обещание и я понимал, что будущее не сулит мне выгоды.

Потом король промолвил:

– Припоминаю, будто я кое-что обещал одному труверу, если он сочинит для меня хорошую песнь.

– Милорд, я сложил песнь и спою ее, – ответил я. Он задумался.

– Как я узнаю, что это твоя песнь? Вокруг много жонглеров, которые исполняют песни, и кто скажет, чьи они? Если ты и в самом деле трувер…

– Клянусь Крестом Господним, я – Дени де Куртбарб, тот самый, кому вы дали это кольцо, – воскликнул я.

– Кольцо? – быстро и резко переспросил Ричард. – Какое кольцо? Я не видел никакого кольца.

Я бросил отчаянный взгляд на него и окружавших его лордов, но не увидел ничего, кроме лиц, выражавших холодное внимание. Что касается Маршала, он смотрел на меня так, будто не мог решить, с кем ему пришлось иметь дело, с сумасшедшим или обманщиком.

– Если ты действительно трувер, – вновь заговорил Ричард, – ты сочинишь мне новую песнь за установленный срок. Скажем, начиная с этой минуты и до тех пор, пока я не отправлюсь обедать. Причем не перемолвившись словом ни с единым человеком, ибо будешь заперт один в комнате. Ты сочинишь, а потом споешь мне, когда я сяду за стол. И я дам тебе тему. Ты принимаешь условия?

Мне ничего не оставалось, как только согласиться. Тогда Ричард сказал, что я должен сочинить сирвенту, в которой два противоположных начала должны объединиться в одно гармоничное целое. Меня препроводили в комнату на верхнем этаже замка и заперли там. Мне дали арфу, поскольку я не захватил свою, булку, немного сыра и вина. И теперь мне следовало постараться изо всех сил, ибо я хорошо понимал, что, если я не смогу выступить с хорошей песней, которая понравится королю, меня вышвырнут из дворца, изобьют, или… я не потеряю ничего, кроме своей головы. Я принялся за дело, и к заходу солнца работа была завершена. Теперь многие знают наизусть песнь, которую я написал. Сирвента начинается так: