Плачущий монстр

Володьку все обожали, потому что никто не знал его так же близко, как я. Никто не догадывался, что жить с ним в одной квартире бывало просто невыносимо. Иногда он на время замыкался в себе и становился незаметным. Но это длилось ненадолго…

После одного такого затишья пришёл я домой, а там вонь и дым, будто в квартире сожгли кучу жухлой листвы, а Володька лежал морской звездой в гостиной на ковре, задумчиво разглядывая потолок. Опять переборщил со своими индийскими ароматическими палочками. Вся квартира провоняла благовониями.

– Твою ж мать! – заорал я.

А ЭТОТ спокойно так ответил:

– Она и твоя мать… Ты её не трогай…

Да. Послал мне бог братца. Хулиганил он только иногда, но полностью отбитым являлся постоянно. Разница в возрасте у нас была всего в год, а общего языка никакого.

Нам было лучше вообще ни о чём не разговаривать. Сразу начинали спорить и ссориться. Слишком разные взгляды на мир и на жизнь.

Брат отрицал науку и историю, но верил во всё самое безумное: в космос никто не летал, на Земле было несколько атомных войн, которые каждый раз уничтожали цивилизацию, и всё начиналось сначала. Историю переписали. Нас обманывают: никто никогда не умирает, а лишь переносится за грань пространства и времени.

Вот во что он верил.

Он давно узрел истину, а я, по его мнению, оставался тупым и приземлённым, и разговаривать со мной было не о чем.

Куда мне до него? Володька жил вне системы, черпал знания из странных видеороликов.

Я читал о подобном типе мышления. Это называлось шизотипическим расстройством личности. Симптомы те же, что и при шизофрении, но выражены не так ярко.

– Не увлекайся так этой мистикой, был у меня знакомый – Стас, он тоже помешался на теориях заговора, а теперь разговаривает со стенами, – предупреждал я.

У Володьки на всё был свой ответ:

– Не понимаешь ты ничего… Он прозрел!

Не случилось бы с Володькой такого прозрения… Я боялся и за него, и за себя.

Я думал, что сразу пойму, если брат сойдёт с ума. Представлял, что он будет бегать голый по квартире, разорвёт подушки, перебьёт всю посуду… Однако всё вышло по-другому.

Володька снова стал замкнутым. Целую неделю молчал и не заставлял меня смотреть «полезные» ролики, а однажды сказал тихонько:

– Надо нам раковину чем-нибудь залить.

– Засорилась? – спросил я.

– Ну… да. – Володька нервно поскрёб стриженную под ноль голову.

– Я куплю гранулы или гель… Что лучше помогает? – уточнил я.

– Нет, надо что-то очень едкое, как кислота, чтобы всё растворяло, кроме пластика… как в том сериале… «Во все тяжкие», помнишь? – сказал брат.

– Вова, ты чего? – Я был так измучен его выходками, что сразу начал раздражаться. – Какая, на хрен, кислота? Какие «Во все тяжкие»? Ты чего удумал?

Брат попросил посмотреть умывальник. Я не стал спорить и посветил фонариком. Слив был пустой и к тому же чистый.

– Что я должен там увидеть? – спросил я.

– Глаз! – ответил Володька. – На меня оттуда смотрел глаз!

Брат был напуган, а он редко чего-то боялся. Говорил, что страхи – удел незнающих, а он якобы знал всё.

– Чей глаз? Крысиный? – попытался угадать я.

– Нет, как человеческий, прямо из слива на меня всегда смотрит. – Володя ковырял заусенцы на пальцах.

Я был уверен, что всё – приехали… Но попытался доказать брату, что он нёс околесицу. Открыл дверцу под раковиной и заорал не то от злости, не то от испуга:

– Видишь трубу?! По-твоему, в неё может поместиться чья-то голова?!

– Я не сказал «голова», я сказал «глаз», – робко напомнил брат.

– И как он там оказался?

– Ну я не знаю! Пролез? – Володька присел и провёл пальцем вверх по изогнутой трубе. – Прополз на дли-и-инном глазном нерве!

– Володя, ты сошёл с ума, – сказал я серьёзно.

– А может быть, нет? – неуверенно спросил брат.

Раньше я ни разу не слышал, чтобы он усомнился в том, что говорил. Мне показалось, что это хороший знак. Значит, всё-таки способен адекватно оценивать своё психическое состояние.

С тех пор я был к нему внимателен. Интересовался, как он себя чувствовал, не видел ли глаз в сливе. Володька отвечал, что теперь туда и не смотрит.

А однажды он пошёл в ванную и как начал орать. Я дёргал ручку, спрашивал, что там с ним случилось, просил открыть. Брат всё орал и орал. Моих вопросов словно не слышал.

Только я собирался ломать замок, как дверь открылась. Володька вышел, придерживая ремень, весь зарёванный. Глаза опухшие, красные. В последний раз я видел его плачущим в далёком детстве.

– Посмотри! – Он обвёл пальцем стиральную машинку.

На полу было несколько кровавых клякс, будто накапало с носа. Я внимательно посмотрел на брата, он понял мою мысль и объяснил:

– Это не моя! Это с головы! Я сидел на толчке, и тут открылась стиральная машинка, а оттуда высунулись руки. Они держали голову. Оторванную голову… Это с неё накапало! Она была страшная-страшная… и спросила меня про какое-то число… Ну что ты на меня так смотришь?! Если я вру, тогда откуда кровь?

Я тяжело вздохнул и приложил руку к лицу:

– Хочешь сказать, вот эти капли доказывают, что из нашей стиральной машинки вылезли руки, которые держали живую голову?