Плач

— У меня были… денежные затруднения, сэр. Я играл в карты с товарищами. И проигрался. Думал отыграться, но просадил еще больше. Я обратился к отцу; раньше он помогал мне, но теперь сказал, что у него больше ничего не осталось. Если б я быстро не нашел денег, был бы скандал, я потерял бы место, и пришлось бы с позором вернуться домой… — Он вдруг безумно рассмеялся. — Но это были бы пустяки по сравнению с тем, что будет теперь, да, сэр? Я поставил на карту все — и проиграл.

— А точнее: на какую карту Лиман хотел, чтобы ты поставил?

— Он был на середине своего двухнедельного вечернего дежурства. И сказал мне, что флиртовал с одной горничной и оставил в Длинной галерее королевы свои перчатки, по которым его можно выследить. Он впустил туда эту девушку, когда никого не было рядом. Если перчатки найдут, обоих уволят.

Я удивленно поднял брови:

— И это такой набожный человек?

— Я тоже удивился, сэр, но тех, кого так сильно влечет к религии, часто столь же сильно влечет к себе и плотская похоть, разве так не бывает? — Захари снова судорожно глотнул и добавил: — Лиман показал мне мешочек с десятью соверенами, старыми, из чистого золота, — его глаза на мгновение загорелись при этом воспоминании, — и сказал, что они мои, если я займу его место на часах у двери в личные покои, всего на несколько минут, пока он сходит за своими перчатками. Мы оба несколько дней дежурили в приемной и могли поменяться местами, когда королевы и ее слуг не будет. Он сказал, что это нужно сделать как можно скорее. Но прошло еще три дня до того, как мы смогли сделать это.

— Значит, это случилось девятого?

— Да, сэр.

Я откинулся на спинку стула. Все сходилось. Лиман что-то узнал про «Стенание» и решил — я представления не имел зачем — украсть книгу. Он присмотрел соучастника, нашел несчастного Годжера и воспользовался случаем девятого июля. А еще он был религиозным радикалом, и его друзья жили рядом с собором Святого Павла. Не был ли он в компании Грининга? Я посмотрел на Захари. Такого человека легко соблазнить, пообещав золото. А история Майкла Лимана казалась правдоподобной: даже в июле при дворе обычно носили тонкие шелковые перчатки изысканного фасона — как символ положения. Но как Лиман узнал про книгу? И зачем он ее украл? И откуда у него ключ от сундука?

Я спросил Годжера:

— Откуда Лиман наверняка знал, когда в покоях королевы никого не будет?

— Во дворце все идет по определенному распорядку, сэр. По вечерам слуги приходят и уходят в одно и то же время. Если королеву вызвали к королю, как часто бывает по вечерам, ее личная прислуга идет с ней, и вскоре в ее покоях никого не остается. Была моя смена, но я был в резерве, а не стоял у дверей. Мы договорились с Лиманом, что я останусь в караулке, через которую вы сейчас проходили, и если королеву вызовут куда-то, он прибежит и скажет мне. Тогда я займу его место, а он на несколько минут сбегает внутрь. Это останется незамеченным. В караулке всегда кто-нибудь находится в резерве, на случай если кому-то станет плохо или невтерпеж облегчиться. А в те часы, если королева ушла к королю, и в приемной тоже никого не бывает. Так было и в тот вечер.

— Продолжай.

Стражник тяжело вздохнул.

— Незадолго до девяти Лиман пришел в караульное помещение. Я был там один. Помню, какое у него было решительное лицо. Он кивнул мне — это был условленный сигнал. Тогда мы вместе пошли в приемную, я занял место у двери, а он проскользнул внутрь. Я ждал у двери — и должен сказать, весь взмок.

— Ты был выпивши? — спросил я.

— Совсем немного, сэр, для храбрости. Но я простоял всего минуту, как вдруг пришла миссис Оделл. Я попытался задержать ее…

— Знаю, — сказал я. — Ты сделал вид, что ее имени нет в списке, а когда она стала настаивать, ты громко сказал, что во всем должен быть порядок — не иначе, чтобы предупредить Лимана. Она рассказала мне. И тогда у меня впервые возникло подозрение.

Годжер повесил голову:

— Лиман, наверное, спрятался где-то, когда Мэри Оделл проходила мимо. А потом вышел.

— Он что-то вынес?

— Нет, я ничего не видел.

Я подумал, что рукопись была мала и вор мог спрятать ее в просторной одежде. И тут вдруг я разозлился.

— А что, если б Лиман был ненормальный? Что, если бы он собирался убить королеву, которую ты поклялся защищать? Что тогда, мастер игрок?

Захари снова повесил голову и с несчастным видом проговорил:

— Мне нечего ответить, сэр.

Я подошел к двери. Митчелл ждал снаружи. Я впустил его и рассказал все, что узнал от Годжера, — оба, конечно, думали, что речь идет об украденном перстне.

— Похоже, вы получили ответ, сержант Шардлейк, — уныло сказал Дэвид.

— Хотелось бы заполучить и Лимана, — грубовато ответил я. — Сейчас я доложу лорду Парру. Пока не обвиняйте его публично, — я кивнул на стражника. — У вас есть где его держать?

— Конечно. Сейчас его следует посадить в тюрьму и пытать за заговор с целью кражи и за то, что подверг опасности королевскую особу.

— Это должен решить лорд Парр, — твердо сказал я.

Митчелл встал, схватил несчастного стражника и вытолкнул в прихожую, после чего вернулся и снова понуро сел за стол.