Питер

Аромат специфический. Пахло машинным маслом и потом. Люди в замасленных комбинезонах и спецовках ходили туда-сюда деловито, как будто собирались жить вечно.

В правом крыле столпился научный народ. Столько очков в одном помещении Иван никогда не видел. Столько не бывает… наверное.

Точно бросили гранату в магазин «Оптика» на третьей линии и всех засыпало.

Очкарики слушали оратора. Иван прислушался: что-то там о константе второй производной… или о производной второй константы…

– Научная конференция «Белые ночи», – пояснил негр. – Подождите меня здесь, я скоро вернусь, – добавил Мандела и растворился в интеллектуальной толпе.

* * *

Тем временем, научная конференция продолжалась. На трибуну поднялся распорядитель – в потертом зеленоватом пиджаке, лысый. Глаза неторопливые, как старческий секс.

– Уважаемые декан Хвостиков и профессор Мейберг, – сказал распорядитель тягуче, слегка в нос, – представят доклад: «О перспективах использования так называемых реликтовых ящеров в земледелии на восстановленных сельскохозяйственных участках»… Дальше кандидат технических наук Егоров Алексей Алексеевич зачитает выдержки из своей статьи «Последний завет Природы: функциональные особенности применения восьмой пары конечностей, а также…»

Дальше Иван не стал слушать.

– Кто такие реликтовые ящеры? – шепотом спросил он у Водяника.

Тот фыркнул.

– Никто. Бред. Слышал я эту теорию. Мол, Катастрофа вскрыла генетические заначки, хранившиеся в древних слоях почвы, запустила так сказать «резервное восстановление системы». И то, что мы видим на улицах Питера – это изначальная, установочная система компьютера под названием Земля. Что-то вроде эпохи динозавров. Помнишь, у нас в библиотеке на Васе есть детская книжка про древних ящеров? Трицератопс, бронтозавр, игуанодон. Иван кивнул.

– Вот примерно так. В сущности, я не исключаю, что у природы есть своеобразные «черные ящики» на случай падения метеорита, например. В сущности, что мы знаем о природных механизмах «на всякий пожарный»? Ничего. Но есть одна проблема с этими черными ящиками… – Водяник помолчал. – Если они действительно существовали, то возникает лишняя сущность, которой по правилу Бритвы Оккама не должно быть и которую нужно бы выбросить из уравнения…

– Какая сущность?

Профессор дернул бородой, запустил в нее пальцы. Еще раз ожесточенно потянул.

– Проф?

– Да? – тот словно проснулся.

– Какая сущность возникает, и которой, по-вашему, не должно быть?

– Бог, – сказал Водяник.

– Дожили, – Уберфюрер с насмешливым восхищением покачал бритой башкой, уже снова начавшей обрастать. На лбу у него алел шрам. – У них уже Бог – лишний!

– Помолчали бы лучше, молодой человек! – профессор обиделся.

Иван повернул голову. Рядом стоял Мандела, в компании с одним из «мазутов».

Высокий, чуть сутулый, он смотрел на компанию с неподдельным интересом. Темная копна волос, очки на носу.

– Это Звездочет, – представил высокого Мандела. – Звездочет, это они…

Иван хмыкнул. Лаконично.

– …те психи, про которых я рассказывал, – закончил Мандела.

Звездочет кивнул. Очки невозмутимо блеснули. Молодой ученый пожал Ивану руку, потом кивнул на кафедру.

– Доктор Рейзман. Это стоит послушать.

Доктор был небольшого роста, весь шерстяной, в жилетке и в ворсистом бежевом свитере под ней. Рейзман поднялся на трибуну, положил листки перед собой, поправил толстые очки.

Дождался, пока стихнет гул.

А потом вдруг заговорил неожиданно сильным голосом, не глядя в записи:

– Знаменитый физик Стивен Хокинг, признанный авторитет в области устройства Вселенной (когда еще имело смысл этим заниматься), сказал как-то: я с оптимизмом смотрю в будущее. До Катастрофы оставалось примерно два года. У Хокинга были два сына и дочь, а сам он был полностью парализован – мог пошевелить только одним пальцем на левой руке. С помощью этого пальца он диктовал книги и передал потомкам эту фразу о взгляде в будущее. Вот это я и называю: предвидение.

По сравнению с такой жизнью даже ядерная война покажется чем-то не очень страшным. Впрочем, может быть, профессор Хокинг не шутил, а действительно так думал. Что мы знаем о разуме, запертом в мертвую физическую оболочку, откуда он даже сигнал SOS подать не в состоянии? Кто был тот ассистент Хокинга, что расшифровывал сигналы почти мертвого пальца? Может ли мы ему доверять? Он мог ошибаться и даже намеренно искажать сигнал, наконец, он мог быть просто ленивым или уставшим… Не знаю. Знаю одно – еще тогда, когда все еще только должно было случиться, у профессора Хокинга уже было свое личное, персональное метро.

Возможно, вы спросите: зачем я рассказываю вам о Хокинге? Очень про сто. Причина одна – я хочу, чтобы вы поняли: Земля, прежняя Земля, была телом человечества. И теперь это тело практически мертво. То, что мы видим за пределами метро, на поверхности – не есть признаки выздоровления. Наоборот, это признаки того, что могильные черви хорошо знают свое дело. В скором времени остатки живой ткани будут доедены. Тогда и придет черед мозга. То есть, нас. Человек же все еще считается разумным существом… or not?