Письма с войны

Если Арчи и удивился, то не показал этого. Он просто чуть наклонился вперёд, отложив блокнот:

- А она умерла?

Реджина зажмурилась, опираясь на подлокотник, и прижимая пальцы ко лбу:

- Год назад мне сказали, что она пропала. А вы как думаете, доктор?

- Я думаю, вас уведомили бы, если бы она нашлась. Или если бы нашли её тело.

- Может быть, и тела не осталось, – с болью ответила Реджина, наконец, поглядев Арчи в глаза.

- Я не могу обещать вам, что она жива, Реджина. Но я могу помочь вам пережить это.

- Как? – фыркнула Реджина, махнув рукой. – С помощью ваших книг и пяти шагов скорби? – её голос звучал глухо от сдерживаемых эмоций. – Прошел год, доктор Хоппер. Год. И боль не стала меньше. Мне нисколько не легче. Я хочу однажды проснуться и понять, что мне всё равно, но не могу. Всё напоминает о ней. Я вижу желтый автомобиль и жду, что это она. Я проезжаю мимо магазина мистера Фенча и вспоминаю, сколько трудностей она преодолела просто ради того, чтоб прислать мне розу. Я прохожу мимо комнаты для гостей, и она там, делает приседания. Я не могу выбросить её из головы, как ни стараюсь. Как ни гоню воспоминания от себя, – Реджина не замечала, что по щекам текут слёзы, пока не шмыгнула носом и не коснулась щеки тыльной стороной ладони. – Генри болел и звал её, а я могла только вспоминать, как, когда он заболел, ему ещё и двух не исполнилось, я написала Эмме об этом, и она говорила со мной и успокоила меня. Она всегда отвечала на мои письма, не важно, как долго шел ответ. Она всегда находила время, чтоб написать мне. Она обещала мне беречь себя, а теперь…

Реджина подавилась рыданием и, взяв салфетку, протянутую Арчи, вытерла слёзы, стирая тушь и подводку.

- Я хочу надеяться, – призналась Миллс тихо, своевременный всхлип скрыл дрожь её голоса. – Хочу верить, что она где-то есть и в безопасности. Что кто-то заботится о ней. Но я должна быть реалисткой, – она покачала головой и добавила, будто размышляя вслух. – Я уже давно не верю в чудеса. Я не могу больше себя мучить, но…

- Вы не хотите забывать, – подсказал Арчи. Когда женщина кивнула, он осторожно положил руку ей на колено, чуть сжав его. – Отпустить – не значит забыть, Реджина.

- Не знаю, смогу ли я.

- Может, не сразу, но со временем сможете, – доктор отодвинулся и потянулся за блокнотом. Вырвав первую страницу, он протянул блокнот и ручку Реджине.

- Вы сказали, что, когда Генри болел, вам стало легче от того, что вы просто написали Эмме. Может быть, мы с этого и начнем.

Глава 22

Ручка и лист бумаги лежали перед ней уже пятнадцать минут. Она не могла даже написать дату, зная, что, как только она выведет первое слово на бумаге, ей придется выполнять предписание доктора Хоппера. Она должна будет писать письма солдату, который уже не прочтет их. Это даже хуже, чем с картой Генри. Помимо своей воли, Реджина посмотрела на ящик, где хранила её, почувствовав, как сердце будто сжали тисками. Одно дело – поощрять наивную надежду в сыне, но она ведь взрослая женщина, чёрт возьми. Ей не нужно писать воображаемому другу, чтоб разобраться в своих чувствах.

От этой мысли её охватил холодный ужас.

Нет, Эмма не воображаемая. Она настоящая, самая настоящая. Она тёплая, и сильная, и нежная. И, даст Бог, она в безопасности. Хотя несколько дней назад брюнетка и сказала Генри совсем другое.

Она снова увидела перепуганный взгляд Генри и закрыла глаза. Несколько дней Реджина только и думала об ужасе, отразившемся на его лице. О том, как он смотрел на мать так, будто та его предала. Неосознанно она взяла ручку и аккуратно вывела, сильно надавливая на бумагу.

Декабрь 15, 2006.

Эмма,

Я…

Реджина уронила ручку, не успев даже закончить мысль. Она вскочила, быстро качая головой. Она не может этого сделать. Это же безумие – писать мё… Женщина начала задыхаться. Воздух. Ей нужен воздух. Реджина наклонилась, опираясь ладонями на каминную полку, и глубоко дышала, хотя горло сжималось при каждом вдохе.

Это всего лишь письмо. Она столько написала их за четыре года. Просто слова на бумаге. Непролитые слёзы обожгли глаза и, брюнетка прикрыла их тыльной стороной ладони, пока дрожащее дыхание рывками наполняло лёгкие кислородом.

Она не обязана быть «в порядке», напомнила Реджина самой себе, хотя привычный внутренний голос сменился другим, подозрительно похожим на голос доктора Хоппера. Не сегодня. Им не обязательно прощаться сегодня.

* * *

Через несколько дней Реджина попробовала снова, на этот раз относительно легко написав приветствие. После этого она замерла, глядя на лист, не в силах найти нужные слова. Воображение тут же нарисовало образ Эммы. Блондинка, ухмыляясь, сидела на диване. «Это всего лишь я, Реджина. Я не кусаюсь», – сказала бы Свон. И, конечно же, нахально подмигнула бы.

Перо ручки опустилось на следующую строку, и Реджина написала:

Декабрь 18, 2006.

Дорогая Эмма,