Письма Плиния Младшего. Панегирик Траяну.

Название «Панегирик» было ей дано позже. Первоначально так обозначались выступления ораторов на всенародных празднествах перед народом, например хвалебная речь о заслугах Афин, написанная в 380 г. до н. э. оратором Исократом. Из некоторых писем Плиния, в которых он говорит о своем панегирике, именно из писем III, 13 и IV, 27, мы узнаем, что произнесенная им в сенате речь подверглась впоследствии с его стороны большой обработке и в переработанном и значительно расширенном виде была им прочитана в домашней обстановке перед друзьями, причем чтение продолжалось два дня подряд, и хотя Плиний из скромности хотел на этом чтение закончить, оно продолжалось, по просьбе самих слушателей, еще и на третий день (III, 18).

Таким образом, перед нами, в сущности говоря, не речь, а целый трактат, написанный с определенной целью, проводящий определенные идеи автора. В основном идея его сводится к тому, что с приходом к власти Траяна в 98 г. н. э. в римском государстве укрепился новый режим управления, представляющий собой резкий контраст с управлением Домициана и казавшийся запуганному императорским произволом римскому обществу просвещенным и либеральным. Через весь «Панегирик» проходит сравнение деспотического управления Домициана, оставившего мрачные воспоминания у современников, с правлением Траяна.

В течение неполных двух лет, от насильственной смерти Домициана до прихода к единоличной власти Траяна, императором был престарелый Нерва, выдвинувшийся из сенаторов. Он тоже принадлежал к друзьям Плиния, и автор Панегирика говорит о нем неизменно дружественно и почтительно. Особенно подчеркивается в «Панегирике» то, что Нерва и Траян, не будучи членами правившего ранее дома Флавиев, пришли к власти мирным путем. При этом, несомненно, как у самого автора, так и у его слушателей, сенаторов, людей почтенного возраста, воскресали в памяти события смутных 68 и 69 гг., когда после убийства Нерона за полтора года быстро сменили друг друга императоры Гальба, Отон, Вителлий, Веспасиан, выдвигавшиеся легионами и каждый раз занимавшие город, окровавленный жертвами междоусобиц. В период 96 и 98 гг. столица избежала кровопролития. Нерва, старик и к тому же человек не военный, не мог, однако, утвердить своего авторитета в войсках. Траян же был особенно популярен среди солдат, главным образом после удачного похода в Германию, после которого он получил титул Германика. Осенью 97 г. можно было опасаться кровавых столкновений в столице. Нерва был захвачен недовольными его управлением солдатами и взят под арест. К городу подходил во главе войска Траян. Но вооруженное столкновение было предотвращено тем обстоятельством, что Нерва усыновил Траяна и сделал его своим соправителем. В связи с этим и въезд Траяна в город Рим приобрел особый характер. Плиний высоко возносит обоих правителей за такое разрешение затруднительного политического положения, кое-чего не договаривает о жалком и беспомощном положении Нервы (см. гл. 8), приписывает больше всего заслуг Траяну.

Плиний неоднократно говорит о том, что он чуждается лести и хочет быть правдивым. Но речь его не производит на нас такого впечатления. Однако ее нельзя назвать и в полном смысле льстивой, как речи позднейших беспринципных панегиристов, прославлявших в своекорыстных целях ничтожные личности римских императоров II и III вв. н. э.

Плиний убежденно восхваляет императора, который и по его мнению, и по мнению современников Плиния, принадлежавших, как и он, к рабовладельческой верхушке, действительно осуществил ряд крупных реформ: суд его, по сравнению с вопиющим произволом Домициана, казался справедливым, доносчики были изгнаны, провинции нельзя было грабить безнаказанно. Несмотря на восторженный тон Плиния, его нигде нельзя упрекнуть в низкопоклонстве. Плиний говорит с императором, как гражданин — и, как ему самому это кажется, как гражданин старинной римской республики. Он неоднократно говорит, обращаясь к Траяну, что тот восстановил республиканские нравы и обычаи, главным образом в том, что вернул значение и почет римскому сенату. В этом вопросе Плиний несомненно заблуждался и проявил свою политическую недальновидность. Он не понимал, что условия как экономические, так и социальные настолько изменились за годы империи, что не может быть никакого возврата к прежним политическим формам и к прежнему политическому управлению в государстве. Но он обманывал в этом не других, а самого себя. Он говорит в своем Панегирике не столько о том, что было на самом деле, сколько о том, что считает правильным и чего желает. Наконец, нельзя забывать, что на самом деле речь Плиния была произнесена не в том виде, в каком мы ее знаем. Она была значительно короче и, несомненно, менее приукрашена. Все ее прикрасы явились после ее обработки для чтения в домашней обстановке.