Письма об Испании

В такой странной столице дела едва ли могут идти тем путем, какими они идут в других европейских столицах, получивших свое значение не случайно. Внимательному читателю достаточно проследить за несколькими добросовестными рассказами о мадритской жизни, для того чтоб понять, какое глубокое разъединение существует между провинциями Испании и этим никому не нужным, ни для кого не важным городом, в котором имеет свой приют не одно лишь правительство, а большая часть цивилизованной или скорее офранцуженной нации новых испанцев. Мадрит не любим старшими городами, Мадрит не страшен волнующимся провинциям, Мадрит противен народу, потому что в нем с каждым днем утрачиваются последние остатки национального элемента. Мадрит занят бесплодными политическими интригами; в Мадрит, как в обетованную землю, стекаются или доверчивые фантазеры по части государственной, или массы бессовестных авантюрьеров, из тощей поживы готовых служить всякой партии. Наш русский путешественник, как следует всякому любознательному туристу, имел рекомендательные письма к лицам различных партий: и к высшим чиновникам господствовавшего в то время министерства, и к карлистам, да еще вдобавок познакомился с жарким прогрессистом, капитаном фрегата «Эспартеро». Таким образом ему не трудно было с первых дней своего приезда ознакомиться с ходом текущих политических дел, или, скорее, того лихорадочного бреда, который в Мадрите называется политикою. Его сразу поразили несколько безотрадных особенностей того мира, с которым туристу пришлось соприкоснуться. Кроме политики, в Мадрите не говорится ни о чем, терпимость мнений есть слово, которое в Испании не имеет еще смысла. «Кто не за меня, тот против меня», — восклицает партия, овладевая кормилом правительства, и перед этим лозунгом нет пощады ни уму, ни знаниям, ни убеждениям, ни долгим заслугам. Казалось бы с первого взгляда, какое сильное движение происходит в этой стране, сколько сильных испытаний переживает она, как быстро, к величию или гибели, двигается это общество, полное стремлений к общественному делу. А между тем ничего подобного нет, невежество и бедность разлиты по всей Испании, в самых ее смутах нет жизненной энергии, весь этот словесный вздор, все эти пламенные судороги мадритских политиков ведут к одним бесцельным переворотам, к одной революции в мире мелких, частных интересов! Такой результат поражает и спутывает каждого наблюдателя, он породил много нелепых статей в журналах французских и английских, он ведет к тому, что Испанию не раз называли политическою загадкою, называли страною, в которой постоянно владычествует слепой случай. Г-н Боткин, руководясь своей проницательностью, сведениями, им собранными, и указаниями немногих людей, дельно писавших про Испанию, без труда опровергает подобные заблуждения. По его словам, Испанию невозможно судить с точки зрения общих европейских форм; европейские журналы, указывая в ней только на те пружины, которые пригодны для духа политических партий, только больше затемняют все дело. В Испании всякий наблюдатель должен видеть и угадывать явления, какие или редко встречаются или никогда не встречаются в правильных, по-европейски развитых обществах. Одно из подобных явлений весьма зорко подмечено нашим туристом еще за дни его первого пребывания в Мадрите. Оно проходит через всю книгу, всюду поясняемое и истолковываемое общедоступным образом. В нем таится ответ на многие вопросы, разрешение многих загадок, ежеминутно поражающих человека, желающего ознакомиться с страною. Это явление весьма важно и стоит целого отдельного изыскания. Мы говорим о глубоком разъединении испанского народа со всем офранцуженным и играющим политическую роль населением Мадрита и некоторых других главных центров государства^{439}.