Письма на воде

В этом и есть ловушка – ты не можешь сделать шаг назад во времени. Все, что ты совершил, останется с тобой навсегда. Главное – пережить это.

А настоящая любовь – такое странное чувство, когда ничто не кажется нарочитым, когда ты не изменяешь лишь потому, что мысль о других мужчинах отвратительна, когда ты переживаешь его неприятности как свои собственные – и для этого не прилагаешь ни малейших усилий, просто живешь с ним одной душой.

Такую любовь трудно распознать, она не похожа на твои ожидания и мечты, и чем дальше ты уходишь во времени, тем сложнее ее найти – не зря ведь с возрастом ты лучше видишь то, что вдалеке, а то, что рядом, не можешь разглядеть без очков.

Я видела, что с Никитой и Сашей происходит нечто такое, чего они и сами не осознают. Жесты, мимика, речь, взгляды изменились.

Никита заботился о Саше потому, что не мог не заботиться – он бы все то же самое делал для себя, для своей руки, ноги, шеи. Этого Саша не понимала, не понимал и он сам.

Саша не хотела мириться с тем, что у ее возлюбленного узкий кругозор. Она все никак не могла понять, что это ей интересно читать, ей интересно много знать, и ей это необходимо для жизни, для работы. Ведь какую часть своих познаний она использовала в общении? Ничтожную. Даже мы с ней, две интеллектуалки, трепались в основном о мужчинах, о чувствах, о сериалах, о деньгах, о ресторанах. И немного о кино, о книгах. О музыке – почти никогда.

Саша требовала от других того же, чего и от себя, не задумываясь над тем, нужно ли это человеку.

Благодаря Никите я давным-давно познакомились с компанией байкеров. Компания байкеров – это самые разные люди: автомеханики, бизнесмены, люди, которые решают проблемы, музыканты, юристы, актеры, чиновники.

И смысл был не только в том, что у них есть общее увлечение – спортивные мотоциклы, но и в том, чтобы отвлечься от предрассудков, стать просто человеком, у которого в анкете прочерк везде, кроме графы хороший/плохой парень.

Наверное, на тех же основах создается любая секта, но у байкеров никто от тебя ничего не хочет, ничего тебе не предлагает и денег не просит.

Ты остаешься один на один со своими человеческими качествами.

За это я благодарна Никите. Он привил меня от снобизма.

Все это я рассказывала Саше, но она слушала вполуха.

Она вцепилась в свои убеждения мертвой хваткой.

Маму моего друга однажды грабили. Она не желала сдаваться, вцепилась в сумку – и вывихнула руку. Кроме того, вор ударил ее по лицу и выбил вставную челюсть, которая обошлась ей совсем недешево. Челюсть так и не нашли.

Не стоит держаться за что бы то ни было слишком крепко. Если ты изменил своим принципам, лучше честно это признать, ведь в том и смысл – чтобы один день отличался от другого.

Саша долго вела с друзьями разговоры о жизни, о любовных отношениях и о Никите, прежде чем смягчалась.

Одновременно она ввязалась в интрижку с неким Борисом, телепродюсером. Это был один из тех служителей массмедиа, которые дозируют время, как аптекарь – яды, у них сразу звонят три телефона – и на каждом две линии, они всегда на взводе – и при этом одну чашку за одной пьют кофе, и отпуск у них длится два дня, зато каждую неделю.

Боря был обаятельный, иронизировал над собой, в самолетах много читал, и очень мне нравился, но я не могла с ним общаться больше десяти минут – у меня разрывался череп от телефонных звонков, от его энергичного речитатива. С ним было неспокойно – он все время куда-то ехал. Вечное движение.

Они встречались за ужином, часов в восемь или в девять, и всегда с ними были люди. Саша уезжала домой, а в час или в два ночи ехала к Боре или забирала его в клубе или в ресторане.

– У тебя крышу не рвет, что ты и с Никитой, и с Борей? – интересовалась я.

Мне казалось, что Саша сходит с ума.

– Рвет, – признавала она. – А что делать?

– Прямо и не знаю! – разводила я руками. – Может, определиться?

– Да уж как тут определишься…

Боря ей быстро надоел. Саша вспомнила о Никите, о том, каким он может быть уютным, и что секс он заранее, за пару недель, не планирует и может сказать: «Да пошло оно все к черту!», накрыть голову подушкой и проспать все на свете.

Саша сказала, что она вышла от Бори в четыре утра, и шел снег. Ноябрьский снег, который растает уже через два часа, но сейчас липкие снежинки падают тебе на лицо и переливаются в свете фонарей, и вдруг становится тепло, и хочется стоять, открыв рот и глазеть на небо.

И вдруг Боря представился ей таким забавным, что она расхохоталась. Ей захотелось к Никите. Она очень соскучилась.

Снег мерцал и кружил, и вспоминались лучшие мгновения жизни, и Саше почудилось, что дом там, где Никита.

Она пошла домой. Ей хотелось идти и идти, и вернуться к Никите замерзшей, мокрой, усталой. Но добралась она, конечно, только до машины.

– Я – падшая женщина, – сказала она мне на следующий вечер.

В ответ я промолчала.

– Зачем я изменила ему с Борей? – раскаивалась Саша.

– Ты же ему не расскажешь?

– Как ты могла такое обо мне подумать! – вспыхнула Саша. – Моя тайна умрет вместе со мной! Я что, одна из этих восторженных истеричек?

– Кто тебя знает… – пожала я плечами.