Письма молодого врача. Загородные приключения

Сначала тысяча благодарностей тебе за два длинных письма, лежащих на моем письменном столе. В них довольно мало личных новостей, но я понимаю, что твоя жизнь неделя за неделей течет счастливо, степенно и размеренно. С другой стороны, ты предоставляешь мне множество доказательств своей внутренней жизни, которая для меня куда интереснее. В конце концов, мы можем прекрасно договориться, что у каждого свое мнение. Ты считаешь доказанным то, во что я не верю. Ты считаешь поучительным то, что мне таковым не кажется. Да, я знаю, что ты совершенно искренен в своей вере. Уверен, что ты признаешь за мной то же право. Полагаю, что выживание наиболее правдивого есть постоянный закон, однако нужно признать, что действует он очень медленно.

Однако ты ошибаешься, считая, что люди, думающие, как я, составляют жалкое меньшинство. Суть наших взглядов состоит в независимости и индивидуальности суждений, так что мы не сходимся воедино, как это делают верующие, и у нас нет возможности проверить свою силу. Среди нас, несомненно, существуют все оттенки мнений. Но если ты просто включишь тех, кто в глубине души не верят в общепринятые учения, и подумаешь, что сектантские верования тяготеют скорее к злу, чем к добру, то, думаю, итоговые цифры тебя весьма удивят. Прочтя твое письмо, я составил список всех, с кем доверительно говорил на эту тему. В нем семнадцать имен, из них четыре ортодокса. Повсюду слышишь, что все церкви жалуются на отсутствие мужчин среди прихожан. Женщин в три раза больше. Значит ли это, что женщины серьезнее мужчин? Думаю, что наоборот. Но мужчины следуют рассудку, а женщины – эмоциям. Ортодоксальность сохраняется только благодаря женщинам.

Нет, не надо быть чересчур уверенным, что вас большинство. Говоря об ученых, о врачах и о профессионалах вообще, я сомневаюсь, что это большинство вообще существует. Духовенство, вращающееся в своем кругу и контактирующее лишь с теми, кто с ним согласен, не осознает, насколько его превосходит нынешнее поколение. И (с исключениями вроде тебя) это не самые слабые, а самые лучшие из молодых людей, с широким кругозором и добрыми сердцами, которые стряхнули с себя старые верования. Им невыносимы стремление к благотворительности, ограничения милостей Божиих, требования особого провидения, догматизм касательно кажущегося ложным и конфликт с тем, в истинности чего мы уверены. Мы знаем, что человек поднимается ввысь, а не стремится вниз, и в чем ценность системы взглядов, зависящих от предположения о его падении? Мы знаем, что мир был сотворен не за шесть дней, что солнце никогда нельзя остановить, потому что оно не движется, и что ни один человек не прожил три дня в чреве кита. Так что же становится с богодухновенностью книги, содержащей подобные утверждения? «Правды, хоть она меня и раздавит!»

Теперь ты видишь, к чему приводит размахивание красной тряпкой! Позволь мне сделать уступку, чтобы успокоить тебя. Я искренне верю, что христианство в его различных формах было лучшим учением в мире на протяжении долгой эпохи варварства. Разумеется, лучшим, иначе Провидение не допустило бы этого. Инженер знает, какими инструментами лучше всего пользоваться при работе с его машиной. Но когда ты говоришь, что это лучшее и последнее из используемых приспособлений, то ты слишком безапелляционен.

Теперь перво-наперво расскажу, как шла моя практика. Неделя после моего последнего письма показала спад. Я заработал всего два фунта. Но на следующей неделе мой доход взлетел до трех фунтов семи шиллингов, а на прошлой неделе я заработал три фунта десять шиллингов. Так что заработок мой постоянно растет, и я всерьез подумал, что передо мной открывается ясная дорога, как вдруг раздался гром среди ясного неба. Однако были причины, которые не дали мне слишком уж сильно разочароваться, когда это случилось, и на этом я остановлюсь подробнее.

Я, когда рассказывал тебе о дорогой моей маме, кажется, упоминал, что она очень высоко ценит честь семьи. Она и вправду пытается соответствовать уровню Перси-Плантагенетов, чья кровь, по ее словам, течет у нас в жилах. И лишь пустые карманы не позволяют ей плыть по жизни, словно знатной даме, раздавая направо и налево милости, с высоко поднятой головой и душой, парящей в эмпиреях. Я часто слышал, как она говорила (и совершенно уверен, что на полном серьезе), что скорее предпочтет увидеть любого из нас в могиле, чем вовлеченными во что-то бесчестное. Да, несмотря на всю ее мягкость и женственность, она может сделаться железной при любом подозрении на низость, и я видел, как кровь бросалась ей в лицо, когда она слышала о чьей-либо подлости.