Письма к козьему богу

Весной Ольга все чаще и чаще стала пропускать службы. Ей категорически нельзя было напрягать голос. Она ждала ребенка. Пришлось как-то выкручиваться. Я не знал церковной службы и не мог ее составлять, поэтому пришлось искать альтернативу служебным книгам. Им стал Интернет. На сайте «http://posledovanie.ru/posledovaniya/posledovaniya-2015/» я и нашел то, что мне нужно. Только одна неудобь – пришлось таскать с собой ноутбук. С этого и началась настоящая война. Война колобовского прихода за право жить как им заблагорассудиться.

Нина Федоровна и остальные из десятки все видели, но не напрягались. Они решили посмотреть, как меня будут готовить то ли к канализации, то ли к «канонизации».

Оторвусь на миг. Сегодня седьмое июня 2020 года, Троица. Прошло уже пять лет с начала этой войны. Второй день, третью службу подряд я читаю, пою, выношу свечку и подаю кадило совершенно один. Еще убираю, ношу воду и дрова, топлю никуда не годную печь и стою за прилавком, пока кто-нибудь не сменит меня. В субботу утром в храме оказался воробей. Залетел днем раньше, пока я проветривал храм. Так и бегал за ним с полчаса, пока Святая Матрона не изловила его. Слегка притиснул птаху полкой с книгами, там он и попался. Вынес его на улицу, он вырвался у меня из рук, забился в траву, а лететь не может. Посадил его на ветку, строго приказав в храм больше не залетать. Птица к смерти.

За пять лет война против одного беженца превратилась в войну против Бога. И Фотиния и Ольга и Миша умело ведут загонную охоту. Загнать в угол с бесами и ждать, пока в очередной раз не сорвется. А там мы снова придем. Или мы хозяева этих развалин или никто. Подговорим Валеру, сиди дома. Одному ему долго не продержаться. Если мы тут загибались, пока не стали служить бесам под видом служения Богу, то должен же и он когда-нибудь загнуться.

Завтра день Святого Духа. Посмотрим, кто придет проверить, издох я или нет? Последний, кто еще держался, был чтец Валера. Но и его временами удается уговорить присоединиться к бойкоту. Он позвонил настоятелю. Сказал, что на Троицкую субботу вызвали на работу. Лесничество на Троицу не работало. А его как след простыл. Вместо него утром под видом покупателя литургийных услуг, ладана и свечек зашел бывший пономарь этого храма, Вадим. На тот момент я еще был не раскурочен полностью, доносить было не о чем и он быстро ушел. А прихожанка Зоя, посмотрев ему вслед, выдала кое-что из старой песни про все православные храмы.

– Эта церковь нечистая!

Я остановился и поглядел на нее.

– Да вот, тут лет двадцать тому назад служили два молодых попа. И прямо в церкви они поимели молодую бабу. Вдвоем. И она пошла и всем тут же рассказала.

Спрашиваю.

– Монахи или белые?

– Белые, – уточнила увечная Наталья.

Было видно, что грязью ее накачали до меня. Грязью жил весь этот поселок, он валялся в ней и питался ею. Копание в чужом белье было основным развлечением местных жителей.

Я остановился. Что-то мне говорили о двух попах, которых милиция из храма силой выгоняла. Одного принудительно вывезли во Владимирскую область, про второго уже не помню. Он еще всем угрожал и кулаками махал. И это помнили. Смотрите, вот они какие, попы. И церковь их такая же! От неожиданности услышанного только и сказал.

– Грязь внутри нас, а не в храме. Нет ее здесь. Бог поругаем не бывает. Когда я сюда приехал, мой дядюшка сказал: не ляпни чего-нибудь – всех дохлых собак повесят на тебя одного. Этого здесь только и ждут.

Зоя смеется. Знай наших. Раздался перезвон. Приехал батюшка и дальше толком узнать ничего не удалось. Настоящая и мало кому известная жизнь православных приходов.

Через день, измученный службами, пришел к казначейше, пожилой, очень доброй женщине. Отдаю ей чек за влажные салфетки для храма, спрашиваю, правда ли все это?

– Еще какая правда! Они так накуролесили, что люди их чуть не убили. С кулаками на ни бросались.

– И когда это было?

– Ой, давно. Сейчас вспомню. Они моего внука крестили. Он девяносто третьего, а крестили в четыре. Значит, в девяносто седьмом.

– А имена не помните?

– Нет, давно это все было.

В девяностые священников не хватало. В селах катастрофически. Тогда брали почти всех. Было бы желание. И мне предлагали. Мой первый духовник, иеромонах Варфоломей (Коновалов) по профессии был психиатром. Их запрещено рукополагать во священники. Он выставил меня в глазах Патриархии самозванцем, желающим занять русский престол. Такое под силу только психиатру. Бдительность прежде всего. Через полгода я внезапно превратился в полного калеку. И остаюсь им до сих пор. Наверно для того, чтобы не занять «русский престол». А, по-моему, тот уже давно занят.