Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков

Вопреки этим простым соображениям, религии всего земного шара содержат множество самых бессмысленных обрядов, посредством которых люди будто бы могут по своему желанию снискать божественные милости. Священники, всегда выдававшие себя за придворных, фаворитов, посредников и исполнителей воли небесного царя, догадались, какую выгоду они могут извлечь из человеческих заблуждений, а кстати - и из даров, приносимых божеству; поэтому они в собственных интересах стремились поддержать человека в его заблуждениях и даже, насколько возможно, еще больше сбить его с толку, изобретая все новые средства умилостивления неведомых вершителей его судеб; они стали поощрять благочестие и благоговение перед невидимыми существами, сделав себя самих их видимыми представителями. Священники скоро заметили, что, работая на богов, они работали на себя, что они могут невозбранно приложить руки к дарам, обетам и жертвам, приносимым существам, которые никогда не предъявляли требований на все эти вещи. Вот, сударыня, каким образом священники установили общность имущества своего и божьего. Их политика свелась к поощрению и умножению заблуждений человеческого рода. Они изображали бога как корыстного, ревнивого, тщеславного государя, ничего не делавшего даром; этот властитель всегда якобы требовал доказательств подчинения и преклонения; он жаждал непрерывных почестей; его милостей надо было испрашивать особыми способами, и он расточал их лишь после докучливых ходатайств и вымаливаний, чтобы просители лучше узнали цену этим милостям; этот бог, наконец, был особенно падок на дары, которыми его можно было ублажить и подкупить, но которые неминуемо приставали к рукам его посредников.

Совершенно очевидно, что весь культ, все церемонии и ритуалы, установленные всеми религиями мира, основаны на принципах, заимствованных из придворного этикета земных властителей; каждая религия постаралась, как умела, сделать из своего бога владыку наиболее могущественного, страшного, деспотического и корыстного. Народы, завороженные этими слишком человеческими и унизительными понятиями, без рассуждений приняли всё изобретения духовенства, преподносимые им как наиболее надежные средства к достижению божьих милостей и отвращению божьего гнева. Священники всегда выполняли обряды, которые они придумывали по собственной религиозной системе и в своих собственных интересах; а невежда слепо шел за ними на поводу. Привычка сроднила его с обычаями, о которых он никогда не размышлял; традиции он превратил в долг, передаваемый из поколения в поколение, от отцов к детям.

Не успеет родиться ребенок, как его уже заставляют особым образом складывать ручонки и учат молиться; заставляют лепетать на его детском языке непонятные формулы, адресованные богу. Еще на руках кормилицы его приносят в храм, где его глаза приучаются к зрелищам, церемониям, таинствам, в которых он не сможет ничего понять даже и в зрелом возрасте. Если, когда он вырастет, его кто-нибудь спросит о мотивах его поведения или захочет узнать, почему отправление тех или иных обрядов он считает своим долгом, он сможет только ответить, что его с детства приучали чтить обычаи, которые, по-видимому, священны, раз они ему непонятны. Если кто-нибудь попробует разубедить и отучить его от этих нелепых привычек, он либо откажется слушать, либо рассердится на непрошенного просветителя, который осмеливается оспаривать представления, с детства укоренившиеся в его мозгу; всякий, кто пожелает вернуть его к здравому смыслу и будет осуждать бессмысленные закоренелые привычки, покажется этому человеку странным или безумным, и он оттолкнет его как безбожника и святотатца, потому что именно так его научили называть всякого, кто не придерживается той же традиции или не связывает таких же самых представлений с предметами, которых он в должной мере не изучил.

В какой бы ужас пришел каждый набожный христианин, если бы ему сказали, что всякая молитва бесполезна! Каково было бы его изумление, если бы ему доказали, основываясь на принципах его же религии, что заученные им с детства молитвы не только не угодны богу, а даже оскорбительны! Действительно, если бог все знает, ему совершенно не требуется напоминаний о нуждах его любимых созданий. Если бог - наш отец, исполненный нежности и доброты, неужели мы должны ежедневно просить его о хлебе насущном? Если этот всеблагой бог предвидит все нужды своих детей и знает их гораздо лучше, чем они сами, как может он требовать, чтобы ему докучали просьбами об удовлетворении этих нужд? Если бог неизменен и мудр, как может его же творение заставить изменить его божественное намерение? Если этот бог справедлив и благ, как можно его оскорблять просьбой не вводить нас в искушение?