Письма человека, сошедшего с ума

Я говорилъ, по обыкновенію, прямо и рзко, и вовсе не думалъ о томъ, пріятно ли это нашему управляющему, но меня поразило выраженіе твоего лица: ты длалъ мн какіе-то знаки глазами, какъ-будто старался остановить меня на полуслов. Я только потомъ вспомнилъ, что воръ-директоръ былъ родственникомъ нашего управляющаго, какъ и вс прочіе наши директора.

— Вы говорите такимъ тономъ, точно мы служимъ въ такомъ мст, гд сидитъ воръ на вор,- не безъ дкости въ голос сказалъ управляющій. — Но, не касаясь вопроса о томъ, насколько тактично съ вашей стороны такое мнніе, я долженъ вамъ сказать, что вашъ совтъ очень непрактиченъ, очень вреденъ именно для тхъ акціонеровъ, о польз которыхъ вы такъ горячо заботитесь. Предать огласк это дло, значитъ уронить кредитъ нашего общества, понизить цнность нашихъ бумагъ и дать случай биржевымъ спекуляторамъ раздуть скандалъ еще боле для полнаго паденія нашихъ бумагъ. Наши акціонеры, конечно, не выиграютъ отъ этого, а спекуляторы сумютъ нагрть руки. Вотъ къ чему приведетъ выполненіе вашего совта.

— А вы полагаете, что всего этого не случится, если мы домашнимъ образомъ замажемъ это мошенничество? — спросилъ я. — Шила въ мшк не утаишь и слухи все равно пройдутъ въ общество. Эти слухи, быть-можетъ, еще хуже повліяютъ на наши бумаги, чмъ откровенное и честное изложеніе всего дла съ нашей стороны передъ общимъ собраніемъ. Разница будетъ только въ томъ, что наша откровенность сложитъ съ насъ упрекъ въ солидарности съ негодяемъ, тогда какъ ваше молчаніе заставитъ считать и насъ причастными къ мошенничеству.

— Такъ вы вполн уврены, что въ нашемъ кружк есть шпіоны и доносчики? — спросилъ съ насмшкой управляющій. — Я надюсь, что ихъ, по крайней мр, нтъ между нами троими, за директоровъ же я ручаюсь, что это честные люди…

Онъ круто перемнилъ разговоръ и минутъ черезъ пять вышелъ съ тобою изъ моей комнаты.

Я не имю привычки подслушивать, но есть минуты, когда чужой разговоръ самъ собою долетаетъ до слуха, бьетъ по уху, заставляетъ застывать въ жилахъ кровь. Это случилось со мною вчера.

Я случайно зашелъ въ архивную комнату за справкой; комната была пуста; я отворилъ шкапъ и сталъ просматривать одно дло. Вдругъ до моего слуха долетли громкія, отрывистыя фразы управляющаго:

— Я нисколько не обижаюсь! — говорилъ онъ. — Мало ли грубіяновъ на свт! Онъ пользуется своимъ исключительнымъ положеніемъ, которое далось ему знаніемъ дла, и потому ломается, оскорбляетъ…

Я замеръ на мст; я понялъ, что рчь идетъ обо мн; я считался лучшимъ дльцомъ въ правленіи, какъ не глупый человкъ среди дураковъ, какъ человкъ, бывшій въ университет, среди выгнанныхъ за лность гимназистовъ, какъ хорошій работникъ среди праздныхъ тунеядцевъ. Меня заинтересовало, съ кмъ говоритъ управляющій, и я ждалъ отвта.

— Я васъ увряю, что онъ просто нездоровъ, разстроенъ, — послышался мягкій, вкрадчивый голосъ.

Это былъ твой голосъ.

— Нездоровъ! Разстроенъ! — желчно воскликнулъ управляющій. — Я тоже нездоровъ-съ, я тоже разстроенъ-съ, однакоже, я не говорю людямъ въ глаза: подлецъ, я не даю имъ нравственныхъ пощечинъ!..

— Я вамъ долженъ откровенно сознаться, что я замчаю въ немъ не простое нездоровье, — опять заговорилъ мяткій, вкрадчивый голосъ: — я просто боюсь въ послднее время за его умственныя способности…

— Мн надо было уйти и не слушать дале, но — прости мн этотъ грхъ — я продолжалъ слушать, я уже ловилъ съ жадностью каждое слово. Впрочемъ, оно и понятно: я впервые услыхалъ, что даже близкіе ко мн люди начинаютъ считать меня за сумасшедшаго.

— Вотъ какъ! — съ ироніей сказалъ управляющій. — Умъ за разумъ зашелъ!..

— Мн грустно говорить объ этомъ, — съ чувствомъ произнесъ ты:- но я вижу по всмъ его поступкамъ, по всмъ разговорамъ, что онъ близокъ къ сумасшествію…

— Этого только недоставало, чтобы онъ въ сумасшествія надлалъ чортъ знаетъ чего! — воскликнулъ управляющій.

— Ему нужно бы дать отпускъ, уговорить его създить на воды, дать ему значительное пособіе, — замтилъ ты.

— Теперь-съ намъ не отпуски нужны, а дльцы нужны, — сухо сказалъ управляющій.

— Дла можно и безъ него обдлать, — сказалъ ты. — Мн даже кажется, что лучше бы было, если бъ онъ ухалъ на то время, когда мы изыщемъ средства потушить это прискорбное дло.

Слушая твой мягкій голосъ, слушая твои осторожныя фразы, я начиналъ убждаться, что я точно сумасшедшій: я называлъ кражу «мошенничествомъ», а ты нашелъ ей названіе «прискорбнаго дла»; я сразу вооружилъ противъ себя управляющаго, а ты незамтно мягко забиралъ его въ руки… Да, я безумецъ, и не мн тягаться съ такими разумными людьми, какъ ты!

— Но какъ же потушить это дло? — воскликнулъ управляющій. — Я разсчитывалъ на него, онъ вдь всю нашу механику знаетъ, можетъ такъ составить отчеты…