Да услышит же и сие высоко думающий об обрезании: если оно — собственное твое дело, то думай, как думаешь, мы не спорим. А если совершено в незрелом возрасте (почему и благодарим Бога, что избавились от бесполезного труда), то по какой причине хвалишься чужим? Ибо всякому справедливо величаться собственными своими трудами, а не теми знаками, которые наложены на него другими.
616. Павлу.
О праздниках.
Чти добродетель, а не услуживай счастью. Ибо добродетель — достояние бессмертное, а счастье легко рушится. И о сем довольно. Не оставайся же в неведении, что Бог и древле соединял и ныне соединяет с праздниками напоминания о благодеяниях, чтобы празднующие, имея их в свежей памяти, обращались не к пьянству, но к благодарению и добродетели.
617. Феофилу.
Если спросит кого осмелившийся клеветать на истину: все ли Богу возможно? И тот ответить: да, — а спрашивающий присовокупит: следовательно, возможно и злое? — То всего справедливее подвергнуть осмеянию, как невежду, не отвечающего, а спрашивающего, потому что зло не причисляется к всему тому, что возможно Богу. Где именуется Бог, там несомненно последует добро. И кто имеет здравый ум, тому не придет и на мысль, что возможно Богу зло.
Никто также не назовет немощью невозможность делать зло, потому что делание зла есть в собственном смысле немощь. Посему, во всей точности ведущий сие Павел немощами назвал грехи, говоря:
Но да не будет признан имеющим ум и тот, кто снова задает вопрос утверждающему, что все возможно Богу. Какой же именно вопрос? Есть обычай пустословить и говорить: значит, Богу возможно и сделанное сделать не сделанным? А такой вопрос, конечно, также бесполезен: все же бесполезное в рассуждении Божественной силы не имеет места. Посему и действительно излишни и излишними оказываются подобные упомянутым клеветы. Но, чтобы не возобновляли их впредь и не оскорбляли тем слуха внимающих, если спросят нас, все ли возможно Богу — будем отвечать: возможно все, подобающее Богу. И сим разрешится всякий бесполезный вопрос, потому что Бог может все, но изволяет наилучшее.
618. Феофилу.
О неблагодарности.
Обвиняй не того, кто по твоему мнению только считает свой поступок мудрым, но того, кто не уцеломудрился и такою снисходительностью. Ибо тот, кто предположил, что захваченный на самом деле прибегнет к бесстыдству, тот добровольно дал ему право скрыться. А кто сие мудрое дело почел глупым, тот тем самым, что не признал себя пойманным, воспитал в себе бесстыдство, благодетелю воздав оскорблениями.
619. Грамматику Офелию.
О природе животных.
Поскольку знаю, что жаждешь слышать нечто новое и не отстанешь, пока не узнаешь сего, то отвечу коротко, хотя то, о чем спрашиваешь, как мне кажется, вне пределов человеческого разумения. Из животных разжевывающие пищу живородящи, а глотающие не разжевав — родят из яиц, и для одних достаточно первых родов, которыми окончательно производится плод, а у других бывают вторичные роды.
Когда время потребует превращения яиц в животных, тогда, определенное число дней насиживая яйца, влагают в них некую естественную силу, чтобы одушевилось рожденное прежде неодушевленным. Ибо семенные начала, Создателем искони вложенные в естества, как бы таясь под пеплом, если будут раздуваемы наподобие искр, с продолжением времени обыкновенно возгораются в веществе.
Почему удивляться надлежит совершающемуся и чудо сие приписывать всепремудрому Создателю. Ибо указывает это не на промышление животных о собственном своем самосохранении (ибо естество их не водится разумом), но на Промысл Естества, всем распоряжающегося. Животные ничего не делают по разуму, но Естество, создавшее разнообразные роды животных, в каждый род влагает стремления к выполнению того, что для него нужно.
620. Соправителю Авсонию.
Начальникам.
Слух твой, о чудный, да будет отверст и готов к просьбам утесняемых нищетою или властительством других, даже если они выражаются медлительно, кротостью вводя их на путь слова. А к сплетням злоречивых и клеветников храни его заключенным и недоступным, строгим взором останавливая их стремление говорить худое.
621. Епископу Феону.
Об иереях.
И Зосиму, и Палладия, и Марона, и Евстафия, и других, тобою исчисленных, в такой мере поругавших благочестие и осквернивших священство, не буду столько винить, сколько Евсевия, который всем им дал к этому повод. Если бы он не продал им, как говоришь, священства, не поползнулись бы они на такой грех.