Писатель как профессия

На противоположном от «воображения» конце спектра человеческих характеристик располагается среди прочего «эффективность». Та самая «эффективность», из-за которой – если копнуть поглубже – несколько десятков тысяч жителей Фукусимы были вынуждены бросить родные края, потеряли родину. Идея, что «атомная энергия эффективна, а потому полезна», и порожденный ею ложный «миф о безопасности» привели к трагическим событиям, к несчастному случаю, к аварии, оправиться от которой нашей стране вряд ли удастся. Можно сказать, что в этой битве «фантазия» потерпела поражение. Но, как говорится, еще не вечер. Еще не поздно выступить против опасно «закоротившей», как при замыкании, сомнительной ценности под названием «эффективность». Внутри каждого из нас должен быть надежный стержень свободомыслия и волеизъявления. Используя его в качестве опоры, нам следует тянуться вверх, пока не дорастем до того, что называется сообществом (community).

Тем не менее я вовсе не жду от школы, что она будет обогащать творческое воображение детей. На это надежды мало. Главный «обогатитель» детского воображения – это, как ни крути, сами дети. Не учителя, не учебные заведения. Такой вопрос не решается образовательной политикой на уровне государства или органов местного самоуправления. Сила воображения разная у всех детей. Не каждый умеет одинаково хорошо фантазировать. Точно так же, как не все одинаково быстро умеют бегать наперегонки. Кто-то бегает лучше, кто-то хуже. Понятно, что есть дети с богатым воображением, а есть – с не очень, но зато гораздо более способные в какой-то другой области. Так устроено общество. Если «обогащение творческого воображения детей» станет одной из обязательных «задач» школьного образования, то скорее всего это точно так же приведет к каким-нибудь странным результатам. Я хотел бы от школы только одного: чтобы она не задавливала, не губила на корню воображение у тех, у кого оно есть. Этого будет достаточно. Хотелось бы, чтобы образовательная система давала каждому ученику возможность самовыражаться. Именно так она и станет более полноценной, более свободной, а вместе со школой постепенно станет полноценным и свободным все наше общество.

Если хотите, так звучит мое мнение как писателя. И все. Маловероятно, чтобы это хоть что-то могло изменить.

Беседа девятая Кого назначить в действующие лица?

Существуют ли реальные прототипы у героев ваших романов?

Мне часто задают вопрос: «Существуют ли реальные прототипы у героев ваших романов?» В подавляющем большинстве случаев ответ «НЕТ», но иногда бывает и «ДА». За свою жизнь я написал довольно много романов, но вот чтобы я заранее планировал вывести в виде героя какую-то конкретную личность – таких примеров буквально два-три. Каждый раз, проделывая это, я немного беспокоился, ведь нехорошо получится, если кто-то вдруг заметит, что прототип героя – реально существующий человек (особенно если этим «кем-то» окажется этот самый прототип). Но, к счастью, никто до сих пор ни разу на это не пожаловался. Вообще в тех случаях, когда у героя есть оригинал из настоящей жизни, я стараюсь перерабатывать образ с максимальной деликатностью и осторожностью, так что, думаю, люди просто не узнают в герое этого человека, и он сам, наверное, тоже себя не видит.

Как появляются герои

Как правило, я никого конкретно не имею в виду и, что называется, выдумываю героев из головы. Гораздо чаще бывает так, что именно про выдуманных персонажей люди говорят: «Так это же Такойто-сан. Его автор взял за образец!» А в некоторых случаях люди решают, что я взял за образец самого себя, и раз за разом очень уверенно заявляют об этом. Сомерсет Моэм упоминает странную историю, как совершенно незнакомый человек подал на него в суд, потому что якобы в одном из романов писатель использовал его в качестве прототипа для героя, хотя Моэм даже имени этого человека никогда в жизни не слышал. Вообще Моэм описывал своих героев весьма живо и реалистично, а иногда довольно злобно (что называется, саркастически), наверное, поэтому последовала такая сильная читательская реакция[25]. Думаю, что, читая мастерские описания человеческого характера, не один из читателей вдруг испытывал неприятное чувство: «А ведь это он обо мне пишет, это он меня высмеивает».