Писатель как профессия

В моих романах по большей части действующие лица как бы вырастают, формируются прямо внутри повествования. Если вынести за скобки несколько исключительных случаев, то я не продумываю персонажей заранее и не говорю себе: «Надо бы ввести в роман вот такого героя». В процессе работы у меня постепенно складывается представление, каким должен быть тот или иной персонаж, и в соответствии с этим представлением образ как бы сам собой начинает обрастать деталями. Это похоже на то, как магнит притягивает металлическую стружку. В результате появляется герой со своим особым характером. Иногда я и сам впоследствии замечаю, что какие-точерты моих персонажей напоминают характер некоторых знакомых мне людей. Но я никогда ничего такого не планирую заранее и не говорю себе: «Ну что, тут мы возьмем немного от Такого-сана, а вот тут от Другого-сана». Вообще в своей работе я часто практикую «самодвижущееся» творчество. То есть когда в романе появляется новый персонаж и интуитивно становится понятно, каким ему быть, я практически на автомате, бессознательно, нахожу нужную информацию в одном из ящичков своего мозга и начинаю с ней работать, собирая в единый образ.

Что касается такого вот «самодвижущегося», автоматического принципа работы, я – исключительно для себя самого – объясняю его существованием «автомогномиков». Я много лет вожу машину, и почти все мои автомобили были с ручной коробкой, но когда я впервые попробовал ездить с АКП, у меня сразу возникло странное чувство, будто бы внутри коробки живут автомобильные гномики, которые следят за бесперебойным переключением передач. Работа у них такая. Но ведь не могут же гномики вкалывать на этой тяжелой работе без выходных? Поэтому они иногда говорят: «Сегодня – отдых!» – и устраивают забастовку. Тогда машина ломается прямо посреди скоростной трассы. В общем, довольно пугающая получилась фантазия.

Обычно, когда я об этом рассказываю, все смеются, но на самом деле, когда я нахожусь в процессе «создания» персонажа, мои внутренние, подневольные «автомогномики» пока что все еще исправно (хотя постоянно бурчат и жалуются) делают для меня эту трудоемкую работу. А я старательно преобразовываю их усилия в текст. Понятно, что фрагмент, написанный полуавтоматическим образом, в таком виде не может стать частью законченного произведения, поэтому на более поздних этапах я его еще много-много раз правлю и переписываю. Вот правка и переписывание – это уже не самодвижущийся «автомогномический» процесс, здесь все происходит осознанно и подчиняется общей логике. Если же мы говорим об исходной, первоначально заданной форме – она создается непроизвольно, интуитивно. По-другому ее и не сотворить, иначе персонажи получатся неестественными или даже неживыми. Именно поэтому на раннем этапе я доверяю работу моим «автомогномикам».

Внутренняя динамика основана на разных типажах

Чтобы написать роман, нужно читать много книг, и, следуя такой же логике, можно сказать: чтобы придумать и описать персонажа, то есть человека, нужно знать как можно больше людей.

В данном случае «знать» не означает понимать и принимать. Достаточно уловить какие-то характерные особенности внешности или особую манеру речи. Тут важно не быть слишком разборчивым. Нужно уметь наблюдать за любыми людьми – и за теми, кто вам симпатичен, и за теми, кто не очень, и даже за такими, кто вас откровенно бесит. Потому что если в вашей прозе будут только персонажи, которых вы любите и понимаете, близкие вам по духу, то такой роман окажется (в долговременной перспективе) никому не нужен.

Вам требуются всяческие типажи, которые ведут себя по-разному, и за счет взаимодействия этих людей в романе возникает внутренняя динамика, повествование начинает двигаться вперед. Поэтому если вы, разок взглянув на человека, подумали: «Вот ведь гнусный тип», – не спешите отворачиваться. Приглядитесь, что же такого в нем гнусного? Что он делает не так? И если вам удастся уловить суть подобной «гнусности», постарайтесь сохранить знание о ней, на будущее пригодится.

Когда-то очень давно – наверное, я был на середине четвертого десятка – один человек сказал мне: «Знаете, в ваших произведениях совсем нет плохих людей» (потом я, кстати, узнал, что точно то же самое сказал Курту Воннегуту-младшему его умирающий отец). Когда тебе такое говорят, ты невольно задумываешься.

Вот и я задумался и понял, что да, наверное, так оно и есть. Поэтому я решил впредь следить за этим и по возможности вводить в романы отрицательных героев. Но почему-то у меня это никак не получалось. В то время я писал по-другому: я не работал над общим движением всего повествования, а скорее склонялся к тому, чтобы каждый раз заново выстраивать свою личную и, как бы так сказать, гармоничную вселенную. Это было необходимо мне самому: упрочить мой собственный, надежный и непоколебимый мир – своего рода временное пристанище, обитая в котором можно было бы противостоять невзгодам мира реального.