Пираты

4 мая Пуанти объявил, что любой солдат или флибустьер, который причинит малейшую обиду испанцам, будет наказан смертью. После этого, примерно в девять часов утра, в город вошел французький отряд из 500 человек, занявший все стратегические точки.

Испанскому губернатору дали время подготовиться к уходу. Через день, 6 мая, в четыре часа пополудни дон Диего де лос Риос сел на лошадь и двинулся во главе колонны к главным воротам. Его сопровождали четыре отряда с двумя небольшими пушками; затем шли женщины, дети и священнослужители; следом за ними — 8 отрядов пешей милиции (каждый милиционер имел «ажурную перевязь и пулю в стволе»); далее — слуги с багажом губернатора и, наконец, в арьергарде — члены кабильдо, судьи и полк с развернутыми знаменами. В общей сложности Картахену покидало 2800 человек. Их путь проходил между двумя рядами французских солдат и моряков, выстроившихся вдоль линии следования не столько для оказания почестей врагу, сколько с целью предотвращения выноса золота и драгоценностей.

Когда испанцы ушли, основные силы французов вступили на улицы города. Первым маршировал батальон гренадеров под командованием месье де Ла Роша. Барон, сопровождаемый гардемаринами, был внесен в город на руках. У кафедрального собора оккупантов встретили члены церковного кабильдо во главе с епископом, которые спели гимн Te Deum. Выслушав овации в честь Людовика XIV, удовлетворенный Пуанти отправился к зданию Счетной палаты, где решено было разместить штаб.

Утром 7 мая барон издал указ, обязывавший горожан сдать половину своего имущества, подлежащую конфискации согласно статье 3 договора. Кроме того, он обещал каждому жителю оставить десятую часть конфискуемых сокровищ, если ценности будут сданы без проволочек. Любой «стукач», который разоблачал соседа, утаившего свои богатства, получал премию — десятую часть обнаруженного. Подобного рода уступки, по мнению барона, должны были побудить испанцев вести с захватчиками «честную игру» и ускорить сбор контрибуции.

Некоторые трудности возникли в связи с собственностью монастырей. Статья 5 договора предусматривала их неприкосновенность, и монахи были уверены, что эта неприкосновенность распространяется как на их собственные деньги, так и на те суммы, которые передавали им на хранение частные лица.

— Ничего подобного! — заявил Пуанти. — Статья пятая требует от меня уважения монастырских построек, а не того, что укрыто в них. Иначе все богатство города может быть передано им на сохранение.

Осознав свою ошибку, монахи и священники позаботились о том, чтобы понадежнее укрыть имущество монастырей и церквей. Но тут из Гетсемани в город пришли несколько флибустьеров, обладавших, по словам барона, «особым талантом в отыскании спрятанных сокровищ», и святые отцы, хорошо осведомленные об этом «особом таланте», согласились показать французам монастырские тайники. Впрочем, едва пираты ушли, как монахи снова прикусили языки. Раздраженный их упрямством, а также желая избежать злоупотреблений со стороны солдат и флибустьеров, Пуанти приказал провести осмотр монастырей своим капитанам. 11 мая де Леви обыскал монастырь братства иезуитов и обнаружил в нем большое количество серебряных блюд, чаш и шкатулок с драгоценностями. В жилище падре Антонио Гранели были найдены золото, серебро и драгоценные камни на сумму более 30 тысяч песо. За сокрытие этих богатств Гранели был арестован.

В воскресенье 12 мая, узнав о намерении французов взорвать городские фортификации и увезти с собой всю артиллерию, несколько знатных испанцев собрали хунту. На ней присутствовали оставшиеся в городе дон Хосе Вальехо де ла Каналь, дон Санчо Химено, дон Фелипе Нуньес, дон Мартин де Вергара и дон Франсиско де Сантарен. Было решено предложить Пуанти выкуп за сохранение крепостных стен и артиллерии; деньги предполагалось взять на галеонах «серебряного флота», все еще стоявшего в Пуэрто-Бельо. Выслушав это предложение, барон согласился отпустить в Пуэрто-Бельо курьера — дона Антонио де Отейса; последний должен был достать выкуп в размере 500 тысяч песо. Однако через десять дней курьер вернулся с пустыми руками, не сумев добраться до цели своего путешествия из-за противных ветров.

Тем временем грабеж города продолжался. Обыску подверглись монастыри Сан-Аугустин, Ла-Мерсед, Санто-Доминго, Санта-Клара и кафедральный собор. Со всех церквей были сняты колокола (за исключением церкви иезуитов, уплатившей выкуп в 300 песо, и церкви Сан-Диего, уплатившей 410 песо). Кстати, львиная доля реквизиции была осуществлена не пиратами, а офицерами королевской эскадры. Объясняется это тем, что в первые дни оккупации Картахены флибустьеры сидели в засадах на подступах к городу, имея приказ задержать продвижение испанских войск из провинции. Не встретив, однако, неприятеля, они пошли охотиться на диких гусей, а когда вернулись, увидели, что Пуанти закрыл перед ними ворота. Наградив барона нелестными эпитетами, флибустьеры вынуждены были расположиться в Гетсемани и удовлетвориться тем, что их командира — Дюкасса — назначили губернатором Картахены.