Пёс имперского значения

Договорить не получилось, так как второй из патрульных, прокричав что-то правильно-уставное, пальнул уз своей винтовки прямо в потолок. Кто же его, идиота, учил стрелять? Пуля отбила с потолка большой кусок лепнины, который и полетел вниз, из множества возможных целей выбрав нашу сумку с оставшимся коньяком. Время замедлилось…. Свинство, ну и нахрена оно замедлилось, если сделать всё равно ничего нельзя? Разве только продлить мучительные секунды расставания с драгоценным грузом.

Бабах!!! Глыба смачно припечатала баул к полу, разлетевшись на множество мелких осколков. Барон фон Такс печально охнул, снял фуражку, и перекрестился на православный манер, предварительно сверившись с записной книжкой.

— Ты чего творишь, гадина? — потрясённый разыгравшейся трагедией Изя сразу позабыл о всякой боли в причинном месте, подскочил к сержанту и, не обращая внимания на попытки штыковых атак, отобрал винтовку. Потом, обломив сгоряча приклад, согнул её, обернув полтора раза вокруг шеи виновника. — Это был МОЙ коньяк!

— А мой мундир?

Да, уровень стрелковой подготовки в Красной Армии был всё ещё не на должном уровне, потому что первый стрелок так и не успел дослать патрон, когда Лаврентий засадил ему по уху.

От удара патрульный отлетел на несколько метров, опрокинув по пути пару столиков. Раздосадованные любители пива, потерявшие вместе с кружками и смысл жизни, успели пнуть несколько раз пролетающее мимо них тело. За что немедленно поплатились. К этому времени поднялся лейтенант, плохо соображающий после удара затылком об пол. Но то, что какие-то гражданские обижают его подчинённого, он определил быстро. И с радостным воплем бросился в рукопашную, что получилось на диво замечательно, профессионально, и соразмерно. Не иначе проходил стажировку у деникинских пластунов, сам то по возрасту не мог застать ни мировую, ни гражданскую.

Я за шиворот вытащил из общей свалки увлёкшегося Израила.

— Изя, сваливаем, пока возможность есть. Видишь, всем не до нас.

— Да погоди, к ним подкрепление пришло, — Раевский пытался вырваться из моих рук и броситься обратно.

— К кому подкрепление?

— Ко всем, они все против нас…

— Сейчас сам тебя прибью. Уходим. Лаврентий, ты где?

— На месте, — из-за колонны появился раскрасневшийся в азарте Берия, пытаясь на ходу приладить на место полуоторванный рукав. — А барона куда подевали?

— Тут он, Изя кивнул в сторону буфетной стойки. — Мародёрствует потихоньку.

— Это добыча, — возмутился фон Такс. — Боевые трофеи.

— Брось, Людвиг, — посоветовал Лаврентий Павлович хозяйственному баварцу. — На вокзалах не бывает хорошего коньяку — намешают всякой дряни.

— Так я его и не беру.

— А что, пиво?

— Зачем? Чай не немец какой, — ухмыльнулся барон. — Только водку.

О Господи! Дай мне силы не свихнуться!

— Все готовы? Включаю щит.

Глава 10

Крылья сложили палатки —

Их кончен полёт….

Юрий Визбор.

Прохладное лето 34-го. Чехословакия. Полевой аэродром близ Прешова.

Фердинанд Бомжик осознанно и справедливо называл себя неудачником, и допускал, что и сослуживцы придерживаются аналогичного мнения. В сорок с лишним лет, и всё ещё сетник. Оставалось надеяться, что предстоящее задание принесёт погоны и жалованье майора, а то перед пани Бомжиковой стыдно за своё не слишком высокое звание.

Хотя чего стыдиться? Ведь именно ранняя женитьба и положила начало затянувшейся полосе неудач пана Фердинанда. Да, сначала она, потом война и русский плен… Небольшим светлым пятном было только обучение в лётной школе, но и оно быстро прошло, а вчерашние однокашники уже и до плуковников дослужились. А самый главный школьный зоил, Файфр, так вообще полный подмаршалёк.

Но сегодня всё изменится! Сегодня получено задание, успешное выполнение которого решит судьбу мира, и его, сетника Бомжика. Командир полка, правда, не вдавался в подробности, ссылаясь на особую секретность, и полётные карты обещал выдать прямо на стоянках, но по напряжённой суете можно было предположить что-то грандиозное.

Жаль только, что из тех же соображений сохранения тайны, грозные бипланы А-200, способные нести до двухсот килограммов бомбовой нагрузки, пришлось заменить на допотопные румынские этажерки совсем не героического вида. И в названии, ИАР-27, слышится что-то ишачье… Ладно, ерунда, зато из открытой двухместной кабины открывается чудесный вид, воздух свежее, и бомбы выбрасывать сподручнее, не надеясь на капризную внешнюю подвеску.

Об этом и многом другом умудрённый годами и опытом авиатор рассуждал про себя, неспешно нажимая на педали старенького, но надёжного велосипеда, по дороге от летнего лагеря к аэродрому…. Сзади звякнул звонок, и с Фердинандом поравнялся надпоручик Ягр, также предпочитающий спортивный способ передвижения.

— Доброе утро, пан сетник, — первым поздоровался он.

— И Вам того же, пан надпоручик. Сегодня тоже вылетаете?

— Да, следом за вашей эскадрильей. Так что ещё успею попить кофе с кнедликами. А Вы предпочитаете с рогаликами?