Пёс имперского значения

На шум начали оборачиваться другие посетители буфета. Они и раньше с любопытством поглядывали в нашу сторону, будто никогда генералов не видели. Или три генерал-майора в одном месте, это уже слишком много? Может быть стоило одеться как-то иначе?

— Тихо! — я грохнул кулаком по столу, требуя внимания. И получил его с избытком, так как столешница с треском разломилась пополам, ножки разъехались в стороны, как у неподкованного коня на молодом льду, и под жалобный звон бьющейся посуды всё это великолепие разлетелось по полу.

— Трындец! — Изя грустно констатировал факт вопиющего вандализма, грустно провожая взглядом недопитое пиво, отправившееся в последний путь. — Сейчас что-нибудь патруль вызовет, и нас заметут. Прямо как молоденьких лейтенантов, устроивших дебош в общежитии медицинского училища.

— Ты ещё вспомни, как тебя в двенадцатом году жандармы вокруг Смольного института гоняли.

— Так не догнали же, — Раевский даже зажмурился от приятных воспоминаний, и на лице его появилась глупая блуждающая улыбка.

Видимо у товарища Берии было меньше подобных случаев, или прошлая жизнь заставила научиться осторожности, только он первым заметил опасность, о чём и не преминул сообщить:

— Они уже здесь.

— Кто, жандармы.

— Нет, патруль. Барон, немедленно выбрось эту дубину!

Фон Такс послушно выпустил из рук ножку от стола, которой только что вооружился, но уточнил:

— А почему?

— Это же не немцы какие — свои. А своих нужно бить аккуратно, дабы не нанести ущерба обороноспособности страны.

— А они?

— Что они? Будут нас арестовывать.

— За что, Лаврентий Павлович?

— За разврат, за пьянство, за дебош.

— Позвольте, но к первому пункту культурной программы мы даже не приступили.

— Без разницы, барон. Нам в любом случае нельзя попадаться. Секретность, мать её.

Я притянул за рукав стоящего рядом Раевского.

— Изя, постарайся внушить ему что-нибудь, а я щит невидимости поставлю.

Израил недовольно фыркнул и дёрнул рукой:

— Да надоели мне твои щиты. Жить хочется, понял? Нормальной жизнью…, - он сделал шаг навстречу начальнику патруля. — О, здорово, лейтенант! Давай-ка, быстренько организуй тут уборку, а потом нам ещё пивка принесёшь. Понятно?

Опешивший от странных требований офицер помотал головой, отгоняя наваждение, и попросил:

— Предъявите документы, пожалуйста.

Мой напарник в ответ радостно улыбнулся, и закричал на весь буфет:

— Это ты кого сейчас козлом назвал?

Лейтенант недоумённо обернулся, выискивая среди своих подчинённых того, кто подходил бы под это определение. Не нашёл, и принялся осматривать остальных посетителей. И только через несколько минут до него дошёл смысл опережающего время юмора. Начальник патруля грозно сдвинул брови, сердито засопел, и схватился за кобуру. Двое сержантов за его спиной медленно потянули с плеча винтовки.

Дурни, они что, стрелять здесь собрались? И вообще, какого хрена все с оружием, вроде не положено? А как же инструкции? Любопытно, кстати, наблюдать за реакцией этого лейтенанта. Ведь ни одному составителю уставов и в голову не могла придти такая бредовая мысль — арест трёх генералов одновременно обычным армейским патрулём. Вот как руки-то дрожат, кобуру расстегнул, а пистолет вытащить боится.

— Предъявите документы! — второй раз требование прозвучало менее требовательно и уверенно.

Так бы и обошлось миром, Лаврентий уже доставал из саквояжа нужные бумаги с грозными печатями для всех четверых, но всё испортил Израил. Его мудрёно закрученная фига уткнулась обгрызенным ногтем прямо в нос блюстителю воинской дисциплины.

— Вот тебе документ! Достаточно?

Не ожидавший такого подарка лейтенант резко отпрянул, наступил на мокрые осколки стекла, злорадно захрустевшие под сапогами, и упал навзничь, смешно взбрыкнув ногами. Изя тоже поначалу смеялся, но очень и очень недолго, так как в своём совершенно не изящном полёте начальник патруля попал ему сапогом в то место, которое и жене показывают с некоторым стеснением. Жены у Раевского давно уже нет, а вот место это в наличии имеется, и он медленно завалился лицом вперёд, героически сдерживая рвущийся наружу стон. А ведь говорил дураку, чтобы доспех нормальный под формой носил. Так нет, форсит по новгородской моде — привык, говорит. Ну что, придурок, коротка кольчужка?

Оба сержанта отреагировали на случившееся мгновенно, но, к сожалению, по-разному. Один, как и полагается при нападении, без долгих разговоров выстрелил прямо в нас. Но промахнулся. Хотя нет, вот Лаврентий, недовольно ворча себе под нос, разглядывал свежую дырку на груди своего кителя.

— Палыч, ты как? — обеспокоился я его судьбой.

— Ерунда, Гавриил Родионович. Меня уже один раз убивали, иммунитет выработался. А вот…