Пилсудский

После возвращения из Румынии диктатор пригласил в Бельведер своего близкого соратника в годы мировой войны Артура Сливиньского, который в независимой Польше профессионально занимался историей. Пожаловавшись, что чувствует приближение кончины, маршал попросил визитера написать его биографию. Он так обосновывал свое желание: «Такого Пилсудского, как его представляют мои современники, я не знаю. Не раз я с удивлением читаю, что пишут обо мне разные люди. Чаще всего это ложь и бред, делающие из меня какого-то чудака, с которым у меня нет ничего общего. Такой Пилсудский, как его представляют как мои поклонники, так и мои противники, не существует и никогда не существовало. Я бы хотел, чтобы что-нибудь из правды обо мне дошло до потомков»[266]. Источниками для его биографа должны были послужить, помимо прочего, рассказы самого маршала. К сожалению, состоялись только три такие беседы. Видимо, Пилсудский почувствовал себя лучше, и его повседневные обязанности оставляли слишком мало времени на такое общение.

После смерти диктатора Сливиньский опубликовал выдержки из этих бесед, дающих представление об оценках Пилсудским и собственного характера, и польского народа, которым ему пришлось руководить большую часть межвоенного двадцатилетия. Последние были, по замечанию публикатора, настолько «ужасными», что он отказался их воспроизводить.

Но диктатор видел в характере польского народа и достоинства. Сливиньский привел высказывание о высоко ценимом маршалом «инстинкте свободы» у поляков: «В Польше нельзя править террором. Это не пройдет. Я мог себе многое позволить и пользовался этим, потому что хотел поляков кое-чему научить. Это не смог бы сделать никто иной. Но инстинкт свободы нельзя убивать, и его не удастся убить. И это очень ценное достоинство»[267].

Эти слова показывают, что маршал учитывал специфику польского национального характера и не ставил перед собой цели создания тоталитарного режима, основанного только на страхе. Конечно, как и всякая другая авторитарная власть, санация, если считала нужным, не останавливалась перед насилием, но Пилсудский никогда не стремился сделать его тотальным. Выводя режим из-под контроля общества (через парламент), Пилсудский одновременно не ставил перед собой цель запугать каждого члена общества, как это было в тоталитарных режимах. Террор имел «точечный» характер, его жертвами были не любые инакомыслящие, а лишь самые радикальные противники режима. Ради справедливости стоит напомнить, что традиция запрещения деятельности революционных и сепаратистских организаций возникла еще в демократической Польше, то есть не была изобретением санации. Поэтому можно утверждать, что генеральной задачей режима его создатель считал воспитание польского народа в соответствии со своими представлениями о том, как должен выглядеть «государственник», но без откровенного насилия над ним. Послевоенные правители Польши до конца 1980-х годов также не допускали реального контроля общества за своей деятельностью, но при этом еще и пытались переломить его через колено, вытравить из него «инстинкт свободы», чего маршал не делал. И в этом, кстати, одна из причин того, что память о Пилсудском в польском обществе живет до сегодняшнего дня.

С эпохой экономического кризиса рубежа 1920 – 1930-х годов связано возникновение не только существенных хозяйственных и социальных трудностей в странах с рыночной экономикой, но и появление тревожных явлений в сфере международных отношений, имевших длительные последствия. Утратила прежнюю силу Франция – одна из главных опор версальской системы и гарант безопасности государств Восточной Европы. Не будучи в состоянии надежно контролировать поведение Берлина, Париж все более серьезно рассматривал возможность сближения с Москвой, уверенно превращавшейся в новый центр силы на востоке континента. А это подрывало основы прежней внешнеполитической линии Польши, в равной степени антигерманской и антисоветской. И Пилсудский, который еще в первой половине 1931 года считал международное положение своей страны стабильным, а деятельность министра Залеского вполне удовлетворительной, вскоре приступил к корректировке внешней политики.