Пилотируемый космический полет

Много серьезных драк было и за сферы влияния между домами, улицами, даже районами. Между нашей азотно-туковой площадкой (завод такой был рядом) и соседней улицей пролегала балка. В этой балке был чудесный вишневый сад. Несколько лет он был ничейным. И за него дрались. Я помню, как старшие посылали нас малышей в сад, а сами прятались где-нибудь у дороги. Мы шли в сад. Противники видели, что с нами можно справиться и устраивали за нами погоню. Мы убегали, и все мы думали о том, как бы добежать до места засады. И когда добегали, то тут старшие ребята устраивали обратный кросс для нападавших. Правда бывало, что и не добегали некоторые. Тогда доставалось и нам.

Вероятно, с педагогической точки зрения и не рекомендуется вспоминать.

Подобные поступки. Но что делать, если все это было на самом деле.

Кроме набегов на сады были набеги и на кинотеатры. С большим трудом мы собирали копейки, чтобы купить билет одному из нас — самому смелому. Он заходил в зрительный зал, и его задачей было открыт определенную дверь в период просмотра киножурнала. Затем мы все разом вваливались в зрительный зал. Иногда фильм прекращали показывать. Кое-кого выводили, но другие оставались.

По-моему, вся наша детвора, проживающая в районе кинотеатра, была на учете в милиции. Все наши проделки были изучены, и попадать в зрительный зал становилось с каждым разом труднее и труднее. На вылазки мы решались уже только в случае показа очень хорошего фильма.

Однажды ребята нашли лазейку в кинотеатр через чердак. Пролезть в найденную щель мог только такой маленький пацан, как я.

По разработанному плану я пробрался на чердак, проник в комнату художника. И все. На выходе из комнаты на сцену меня и повязали. Толи кто-то проболтался о нашем плане, толи работники театра хорошо изучили нас, но план не сработал. Меня отправили в милицию, куда вскоре пришла и мама.

Раньше нас просто отпускали. Но на этот раз художник заявил, что у него что-то пропало. А это уже была кража с проникновением. Но обошлось и на этот раз. Правда, больше никто из ребят подобным образом в этот кинотеатр не проникал.

Сам я с друзьями облюбовал для знакомства с искусством другой клуб. В нем не показывали кино, но зато ставили различные театральные спектакли, устраивали различные концерты и соревнования спортсменов на сцене.

Проникали в зал мы кто как мог. Через форточки в туалете, через окна гримерок. А когда не получалось попасть в зал, использовали для просмотра старую кинобудку. Киноаппараты из нее убрали давно, но окошки остались. Через них можно было увидеть все, что происходило на сцене. Вот только почти ничего не было слышно. Этот наш наблюдательный пункт существовал долго. Но, в конце концов, окошки тоже закрыли.

Ну и, конечно же, как все мальчишки мы очень любили играть в футбол.

Барак, в котором я жил, стоял рядом со стеной забора стадиона местного завода. Днем стадион был в нашем мальчишеском распоряжении, а вечером, кода проходили официальные матчи взрослых или тренировки команд, нас выгоняли со стадиона. Иногда удавалось остаться и тогда мы смотрели игры взрослых. А если не получалось затеряться в толпе болельщиков, то мы смотрели игры и тренировки с крыш своих сараев, а то забирались и на крышу барака.

Значительно позже, когда детский спорт стал более организованней, мы перестали играть дом на дом, улица на улицу, а организовали районную команду. Наша команда даже выигрывала на городских соревнованиях. Я же был вечно запасным из-за своего маленького роста. Мог выиграть разве что из-за своей юркости, но никак не в силовых единоборствах.

Можно вспомнить много случаев из школьной жизни. Здесь были и совместные походы, были помощь и взаимопомощь. Но главной вехой в моем становлении мировоззрения был седьмой класс. В этот год я по-настоящему понял, что такое ответственность, самостоятельность, борьба за принципы.

В этот год я был принят в члены ВЛКСМ и окончил седьмой класс в новой неполной средней школе № 29. Мы были ее первым выпускниками. Меня избрали председателем совета пионерской дружины школы. Мы организовывали и первую комсомольскую организацию в школе. Мне не довелось быть первым комсомольцем школы, но до сих пор помню, с каким волнением мы готовились к этому шагу.

Когда пришла пора и мне вступать в члены ВЛКСМ, меня рекомендовали пионерская дружина и директор школы Надежда Степановна Шабала. Ох и строгая это была женщина. Ее боялись, но странным образом, никто на нее не обижался.

Седьмой класс запомнился мне и еще двумя учительницами.

Галина Исаковна Шкода. Наш классный руководитель, преподаватель украинского языка и литературы. Добрейшей души человек. Сколько ей попадало за наши проделки, а она только укоризненно качала головой, и говорила: «Нушо ж вы зо мной робите?». Мы любили ее, хотя и пользовались ее добротой.