Пилот штрафной эскадрильи

— Ей-богу, как был истребителем, так им и остался. Рисуй вторую звездочку на фюзеляже — я сам видел, как этот «мессер» падал.

Прибыли на КП. Там тоже удивились появлению Демидова — живого и невредимого и в сопровождении практически полного летного звена.

— Дежурный, ты чего же проглядел третий самолет? — взъярился Иванов.

— Не было третьего, двое сели, — оправдывался дежурный.

— Так точно, двое сели. Меня сбили, сел на вынужденную. Старшина Борисов рядом приземлился и нас забрал.

Иванов уставился на Михаила.

— По уставу нельзя садиться на вражеской территории, — только и смог сказать командир полка.

— Вот-вот, я ему тоже посадку запрещал, а он ослушался. Даже хуже — он не внял вашему приказу, товарищ майор. Должен вам доложить, что Борисов…

У Иванова начали изумленно подниматься брови.

— …сбил еще одного «мессера», — закончил Демидов.

Майор по-бабьи хлопнул себя по бедрам:

— Ну ты гляди! Сплошь нарушения! Как думаешь, Демидов? От полетов отстраним за постоянные нарушения?

— И неоднократные, — поддержал Петр.

— За что? — обиделся прямодушный Михаил. Он не понял, что старшие товарищи его просто подначивают.

Майор посерьезнел, взял под козырек и торжественно произнес:

— За спасение товарищей от верной гибели на временно оккупированной территории и сбитый вражеский самолет от командования полка старшине Борисову выношу благодарность!

— Служу Советскому Союзу! — стал по стойке «смирно» Михаил.

— Молодец, Серега! Так и воюй! — положил ему руку на плечо Иванов. — Я на тебя представление напишу в дивизию. Думаю, ордена Красной Звезды ты достоин. Не ошибся я в тебе, когда у особиста отобрал. Иди отдыхай.

— Есть!

Михаил повернулся через плечо «налево-кругом» и пошел к своему экипажу, на ходу пожимая руки товарищей.

Однако, как впоследствии и оказалось, ордена ему не дали. Майор потом извиняющимся тоном сказал:

— Я отдал представление командиру дивизии, а в штабе армии завернули. Время, говорят, для наград не то. Вот крысы штабные!

Майор выматерился и продолжил:

— Два истребителя человек сбил, командира и экипаж спас, бомбит не хуже других — чего им еще надо?

Но все-таки представление майора — пусть и отклоненное — сыграло свою роль. Михаила повысили в звании до младшего лейтенанта — первого офицерского звания. Обмывали всем звеном, как полагается, опустили «кубики» в стакан с водкой. Михаил выпил водку, поймал «кубики» языком и показал всем. Тут же ему их и прикрепили на петлицы. Даже Иванов пришел — ему уступили почетное место на колесе шасси.

— Летай и дальше так же, сынок! Не трусь, но и на рожон не лезь! Ты мне живой нужен, как и все в полку, — и выпил стакан водки до дна.

Два дня не летали. Механики ремонтировали самолет Михаила — заделывали пробоины. А Петру и летать было просто не на чем. Самолет Рожковца к дальнейшим полетам пока вообще был непригоден: одной шайбы киля практически не было, вторая держалась на честном слове. Удивительно, как самолет вообще долетел до аэродрома и пилоту удалось его посадить.

Другие звенья и эскадрильи летали интенсивно, возвращались изрешеченные пулями и снарядами истребителей, осколками зенитных снарядов. Враг рвался к Москве, бои шли ожесточенные, и штаб дивизии ежедневно требовал вылетов на бомбежку.

Но и немцы не дремали. Видно, агентура немецкая сработала или воздушный разведчик углядел, но аэродром засекли.

Все исправные самолеты вылетели на боевое задание, механики ремонтировали неисправные машины, и ничто не предвещало беды. Вдруг из-за леса на малой высоте выскочил «мессер». Пулеметно-пушечным огнем он прошелся по самолетным стоянкам. Все, кто был в эти минуты на аэродроме, бросились в отрытые щели.

За «мессершмиттом» появились бомбардировщики Ю-88. Бомбили с высоты тысячи метров.

Михаил, в это время находившийся у своего самолета, вместе со всеми спрятался в щель.

Ухнули первые взрывы, на головы и спины людей посыпались комья земли. Осколки бомб стучали по крыльям и фюзеляжу.

— Вот сволочи! Мы уже почти ремонт закончили — и на тебе! — в сердцах выругался механик.

Бомбардировщики сделали три захода и убрались, сбросив смертельный груз.

Люди выбрались из щелей.

Поле аэродрома было перепахано воронками, от нескольких самолетов остались только разбитые остовы, один самолет горел, распространяя по полю чадящий дым и запах паленой резины. Больше всего досталось стоянке У-2. На первый взгляд эскадрилья ночных бомбардировщиков вообще прекратила свое существование.

Но мало того: когда ушли Ю-88, нагрянули пикировщики — «лаптежники» Ю-87.

Люди опять бросились к укрытиям.

Лежа в щели, Михаил наблюдал за действиями пикировщиков. Вот ведущий свалился в пике, завыла сирена, нагоняя страх и ужас. От самолета отделились бомбы — один, второй, третий разрыв… «Крупный калибр — не меньше сотки», — определил Михаил.