Пилот ракетоносца

Разведчики – те еще извращенцы, конспирируются везде и всегда, разве что маски на лицах не носят.

– Извинения приняты, – улыбнулась в ответ девушка. – Я Мариса.

– Рад знакомству, Мариса.

– Не рад, – покачала она головой. – Но, что бы ты ни думал об этом сейчас, одному тебе оставаться, я думаю, не стоит… пока.

– Спасибо за заботу.

Он не знал, стоит ли ее благодарить, но вежливость требовала оставаться человеком. Что он и делал.

– Чем тебя угостить? – спросил, чтобы не молчать и не выглядеть дураком.

– Вообще-то это я хотела тебя угостить, – снова улыбнулась девушка. – За такую атаку можно даже отдаться, не то что угостить.

«Отдаться? – удивился Эрик такой откровенности. – Серьезно? Она сказала „отдаться“?»

У девушки-офицера были приятные черты лица, полные губы и, кажется, совсем светлые волосы.

– Отлично, – кивнул Эрик. – Значит, следующий круг за тобой! Что будешь пить?

– То же, что и ты, – указала она на бутылку и наконец села за столик.

– Идет.

Эрик встал, сходил к барной стойке, вернулся с бутылкой для Марисы.

– Не знаю, что это за пиво, – прокомментировал он, выставляя бутылку перед девушкой, – но на вкус вроде ничего.

Посидели молча. Если честно, Эрик и так был не в лучшей форме, а сейчас и вовсе растерялся. Он не знал, о чем говорить. Чувствовал неловкость и скованность, и, прежде всего, он вообще не понимал, что здесь происходит и чего хочет Мариса. Это дружеский жест с ее стороны, или девушка его клеит? А может быть, и не клеит, а только знакомится без каких-либо планов на будущее…

– Извини, – сказал после пары минут молчания, – я просто… Я просто не знаю, как себя вести, о чем с тобой говорить.

Эрик сказал правду. Тот опыт, который он приобрел несколько дней назад на Фронтире, явно не подходил к этой ситуации, а другого у него вообще не было.

– Ты что, никогда не ухаживал за девушками? – кажется, он смог ее удивить.

– Ну, почему никогда, – усмехнулся Эрик. – Три раза. С одной устраивал спарринги в академии, с другой поговорил пять минут, но так ничего ей и не сказал… Ну и были еще две девушки, три дня назад на Фронтире…

– Серьезно? – прищурилась Мариса. – Инструктор нужен?

– Сочту за честь.

Все-таки честность – лучшая политика. Она выручила его и на этот раз.

– Ну, тогда начнем с азов. Это ты провел атаку на «Хадж»?

– «Хадж» – это «носитель»? Да, я.

– Ну, если это был ты, – улыбнулась Мариса, – то ты, Эрик, самый крутой сукин сын из всех, кого я знаю.

– Понимаешь, – криво усмехнулся Эрик, – не чувствую я в себе никакой крутизны.

Он сказал правду. Не чувствует. Растерянность чувствует, а крутизну – нет. Наверное, все это случилось с ним слишком быстро. Не переварил пока.

– А ты почувствуй! – наставительно подняла палец вверх Мариса. – Почувствуй и дай почувствовать мне. Девушка должна знать, с кем имеет дело. Я-то знаю, допустим, но другие-то – нет!

– Я так не умею, – Эрик снова не знал, что говорить и что делать.

Просто наваждение какое-то, честное слово. Сопляк и есть сопляк, будь он хоть трижды герой войны.

– Тяжелый случай… А скажи, если я тебя приглашу… Не сейчас, конечно, а после третьего или четвертого круга, ты пойдешь со мной? Я к тому спрашиваю, что дурой себя чувствовать не хочется.

«Издевается? Или интересуется на полном серьезе?»

– Если пригласишь, пойду.

Эрик знал, что пойдет. Сейчас, здесь, он вдруг понял, что ужасно хочет близости. И не из-за секса, если что – хотя и секс ему бы точно не помешал, – просто ему нужно было человеческое тепло. Вот еще минуту назад он об этом не знал и не думал, а сейчас вдруг понял. Нельзя все время быть одному. Рано или поздно устаешь даже от одиночества. Замерзаешь. Где-то так.

– Я бы и сам напросился, если бы не боялся получить по морде, – добавил вдогон.

И опять сущая правда, потому что, если не кривить душой, он ее боялся. Хотел и боялся, и одно другому никак не противоречило.

– А я думала, что ты ничего не боишься.

Сейчас он ее наконец вспомнил. Видел среди других офицеров в день, когда Моргенштерн дал ему добро. Красивая девушка. И молодая. Ненамного старше его. Как Анна, наверное. Но Анна к нему так никогда не придет, а он не подойдет к ней.

– Ты ошибалась…

– Давай выпьем чего-нибудь покрепче, – предложила Мариса, – я схожу за виски… Ты ведь пьешь виски? Вернусь, и ты расскажешь, что почувствовал, когда ракеты пошли.

– Облегчение, – ответил он раньше, чем она успела встать из-за стола.

– Что? – не поняла Мариса.

– Я почувствовал облегчение, – вот это и была та самая правда, в которой он боялся признаться даже самому себе. – Я сделал все, что должен был. Выполнил приказ. Не подвел. Не струсил. Не оплошал… Ни одной ошибки… Прошел через пояс… Потом «подпрыжок»… Маневры уклонения… Нас халиф задел лазерами, да и осколков прилетело… Вот это было страшно. Подумал вдруг, что не успею, что все напрасно… А вот после пусков всё… Там уже стало неважно, живой или нет… Перегрузки были очень сильные, просто жить не хотелось… и еще этот говенный «белый шум»… Но пока не произвел пуск, должен был терпеть… Терпеть… Терпеть… Терпеть… А потом выстрелил, и всё… Ни долга, ни ответственности, ничего…