Пилот

Андрей Лазарчук Пилот (Повесть)

(по мотивам телесериала «Секретные материалы»)

Я обнаружил, что если усиленно думать о Диснейленде, то эрекцию довольно успешно можно подавить.

(Специальный агент Дейл Купер)

Над селом фигня летала

Серебристого металла.

Много стало в наши дни

Неопознанной фигни.

(Из газет)

1.

Утром седьмого марта тысяча девятьсот девяносто второго года аэропорт Ла Гардия города Вашингтон, федеральный округ Колумбия, Соединенные Штаты Америки, планета Земля, был закрыт часа на два из-за сильных гроз, прилетающих из-за залива — отголосков ушедшего обратно в океан и дальше на юг тайфуна «Дэйна». Как всегда в таких случаях, недовольные пассажиры нервно наполнили собой многочисленные закусочные и рестораны аэропорта, пытаясь хоть чем-то оправдать создавшуюся паузу в неизменно поступательном движении своих обожаемых тел.

Семья Хойнинген: папа, мама, две дочки, одиннадцати и тринадцати лет, и пудель Спарк — расположились за угловым столиком у окна, выходящего на автостоянку. Папу Хойнингена звали Альфонс, но на дамского угодника он был похож меньше всего: грубоватая бугристая физиономия с маленькими глазками, редкие волосы, почти полное отсутствие шеи, круглое толстое пузико… Мама Хойнинген, по имени Стелла, заметно на него походила — разве что с поправкой на обычные половые различия и некоторую облагороженность черт, так или иначе присущую женщинам. Оба они были американцами в третьем поколении, внуками эмигрантов, предусмотрительно бежавших от Гитлера еще до прихода того к власти, но при этом почему-то все равно оставались подлинными немцами (не прилагая к тому ни малейших усилий) и выделялись в любой толпе, как всегда чем-то неуловимым выделяются немцы. И девочки их, хором влюбленные в Билли Криспа, и даже собака — были стопроцентно немецкими; и мисс (фрау?) Хойнинген с некоторой тревогой замечала, что девочки понемногу становятся даже не немками ее памяти и воображения, а немками глуповатых голливудских фильмов…

Это не давало ей покоя последнее время, хотя настоящих причин своего беспокойства она не понимала.

И от этого непонимания беспокоилась еще сильнее.

Внимание ее постепенно привлекла пара, сидящая за соседним столиком. Вот, раздраженно подумала она, явно ведь «зеленые», а как держатся!… Если бы ее спросили, почему она решила, что парочка эта является обладателями «зеленых карт», она бы не ответила. Какая-то чуждость? Европейская элегантность? Может быть… Да нет — просто так… интуиция.

Настоящая хорошая немецкая интуиция.

Интуиция в данном случае дала сбой, но мисс Хойнинген этого не знала.

— Глазеешь на этих проклятых недоумков? — спросил ее папа Хойнинген. Она не сразу поняла, о ком речь.

А, вот в чем дело! За следующим столиком уместилась компания из пяти человек: явные ньюйоркцы. Лысые мальчики и седеющие по краям девочки. В майках и тайваньских тапочках. Они подкатили к аэропорту в помятом фургоне, разрисованном пятнами зимнего камуфляжа «Люфтваффе», на одном боку которого было написано: «Путешествие в поисках Америки», а на другом: «Пацан, люби революцию!» И сейчас один из этих любителей революции, бородатый и лысый, приподнявшись над столом на волосатых веснушчатых кулаках, громыхал приглушенно:

— Ты ничего не понимаешь в людях, Маленькая Анаконда!

Человека можно — и нужно! — читать вдоль и поперек, как простой старый вонючий папирусный долбанный свиток! А любое проклятое долбанное чтиво, которое можно читать, можно и писать — даже левой ногой! Да больше того — все, что можно читать, было когда-то кем-то написано…

— Левой ногой, — отвечала сидящая спиной к Хойнингенам женщина в голубой трикотажной майке. Волосы ее были обрезаны коротко и грубо, вокруг тощей шеи обернут шерстяной коричневый шарф, вельветовая куртка цвета хаки небрежно брошена поперек колен. — Ты успокойся, масса Кот.

Никто ведь из нас не подвергает сомнению твои жизненные принципы…

— Нет, ты подвергаешь. И не в том дело, что сомнению, а в том, что нагло. Подвергать все сомнению учили нас наши учителя, и в первую очередь мы, как прилежные ученики, подвергли сомнению их — и что получили? Четыре кучки зеленого дерьма! Так кто мы все после этого — долбанные последователи или долбанные ренегаты? Официант, где наконец этот официант?!

Официант, который как раз принес заказ семьи Хойнинген — салаты и йогурты для всех, исключая пуделя, — задумчиво посмотрел в ту сторону.

— Они вам мешают? — спросил он папу Хойнингена.

— Они мне мешают, но вызывать полицию я вас все равно не попрошу, — сказал мистер Хойнинген, кося глазами в сторону шумных спорщиков. — Мы живем в свободной стране…

Тем временем младшая дочка, Марта, наклонилась к уху сестры и прошептала:

— Видишь нашего соседа? Рядом с этой блондинкой? У него под пиджаком пистолет.

Сестра присмотрелась и кивнула: