Пифия

Пребывание в госпитале под опекой доктора было связано с определенным риском. Тот наверняка не оставил намерений избавиться от единственного свидетеля своих преступлений. Но Гончая приняла защитные меры – при первом же удобном случае рассказала доку, что если вдруг внезапно умрет от полученных ран или приема «не того» лекарства, то к фюреру попадет ее письмо, из которого ему станет известно о некоторых «любопытных проделках» своего лечащего врача.

Хотя никакого письма не существовало – это был чистый блеф, доктор поверил ее словам, так как не раз убеждался в реальности предупреждений и угроз Валькирии, и стал максимально заботлив и предупредителен. Он ежедневно менял повязки, смазывал синяки какой-то остро пахнущей мазью, собственноручно массировал ушибленную ногу и искренне радовался процессу выздоровления.

Если бы не растущее день ото дня беспокойство за Майку, Гончая осталась в госпитале до полного восстановления. Но Майке было страшно и одиноко без своей защитницы. Гончая не представляла и даже не рискнула предполагать, чего боялась запертая в подземном бункере девочка, но порой, особенно по ночам, когда закрывала глаза, физически ощущала ее страх, словно они с Майкой были одним целым.

Гончая решила, что отправится к Майке, как только почувствует в себе достаточно сил, чтобы самостоятельно преодолеть три перегона, отделяющие Рейх от Таганской. В противном случае такое путешествие грозило неминуемой гибелью. Но прежде всего требовалось заручиться одобрением фюрера. Статус фаворитки не позволял Валькирии покинуть Рейх без личного разрешения вождя, а тот после схватки с монстрами на Пролетарской как назло проникся заботой о ее здоровье!

Наблюдая за суетящимся вокруг нее доктором, Гончая размышляла о том, как убедить фюрера в том, что она уже достаточно окрепла. Ее собственным словам фюрер может и не поверить. А вот если док подыграет ей…

Закончить мысль Гончая не успела. С грохотом распахнулась входная дверь, и в палату вбежал взволнованный фюрер.

– Этот урод жив! Его видели! – объявил он, уставившись на «любовницу» лихорадочно горящими глазами.

– Кого? – не удержался от вопроса доктор.

Гончая промолчала. Она знала только одно существо, которое могло привести фюрера в такое возбужденное состояние. И не ошиблась.

– Дикаря, который оставил мне эту отметину! – фюрер указал на свой забинтованный лоб. Накануне в присутствии Гончей доктор проговорился, что повязку уже можно снять, и предложил заклеить ссадину пластырем, но фюрер запретил ему это делать. Видимо, решил, что с забинтованной головой выглядит более мужественным. – Разведка только что сообщила: егеря заметили его в туннеле между Пролетарской и Таганской, пытались поймать, но этот прыткий выродок сбежал от них.

– Куда? – быстро спросила Гончая.

Из названного туннеля можно было попасть в секретный ход, ведущий к бункеру, где Стратег держал Майку, поэтому ответ на этот вопрос крайне интересовал ее.

– Куда-то! Егеря не заметили. Там полно всяких ответвлений. Но я обыщу каждое из них! Никуда этот мутант от меня не денется!

Большей глупости Гончей слышать еще не приходилось. Только в безумном бреду можно решиться лазить по необжитым туннелям, в которых запросто нарвешься на неведомых чудовищ, метановые или другие смертельно опасные ловушки, ради того, чтобы найти и пристрелить какого-то дикаря, засветившего камнем в лоб. Но это был полезный бред, потому что открывал путь к бункеру, где Стратег спрятал Майку, а Гончая никогда не упускала подобные шансы.

– Я с вами, мой фюрер! – воскликнула она, вскакивая на ноги. Правая стопа отозвалась резкой болью, но Гончая была к этому готова и даже не поморщилась. Фюрер должен видеть, что она полностью здорова.

Вождь Рейха на какое-то время задумался. Он увидел не только стремительность движений и бравую улыбку на лице «любовницы», которые продемонстрировала ему Гончая, но и ее забинтованную грудь и живот, а бинты никак не соответствовали представлению о безупречном здоровье. Однако он помнил, что именно благодаря этой женщине остался жив, и желание иметь во время рискованного предприятия надежного, проверенного телохранителя рядом с собой, в конце концов, победило.

– Тогда собирайся. Через пару часов выезжаем.

В путь отправились на той же моторизованной дрезине, на которой фюрер выезжал на охоту, и в том же составе: он сам, четверо его охранников, управляющий дрезиной машинист и Валькирия. На этот раз все вооружились автоматами, включая Гончую и самого фюрера, сменившего свой роскошный карабин на простой и грубый, но практически безотказный многозарядный «калаш». Он вновь переоделся в гражданское, как делал почти всегда, выезжая за пределы Рейха. Гончей тоже пришлось сменить гардероб, так как после знакомства с когтями панцирного волка ее прежняя одежда превратилась в лохмотья.