Пифагор

   — Нет. Эвпалин был ещё на острове, когда ночью, дней через десять после твоего ухода, раздался стук. Я зажёг светильник и открыл дверь. И прежде чем пришелец назвался, я его узнал — ведь я его видел во сне вместе с тобой в день твоего возвращения.

   — Ты хочешь сказать, что это Абибал?! — удивился Пифагор.

   — А кто ещё другой? Он повёл меня к своему керкуру.

   — Но ведь я не мог ему этого поручить! Как он узнал? Как отыскал наш дом?

   — И ты меня об этом спрашиваешь?

   — Нет, самого себя. Ну и задал мне Абибал загадку! Надо сказать, что, оставив тебя, я всё время испытывал волнение. Ты ведь оставался заложником. Но я ни с кем не поделился. А что, если это Залмоксис?

   — Какой ещё Залмоксис?! Ты мне о нём ничего не говорил.

   — Раб Метеоха, сына Мильтиада.

   — Какого Мильтиада? Херсонесского?

   — Да, афинянина. Залмоксис был со мной на корабле до Кипра. Удивительный мальчик! Конечно же это он прочёл мои мысли и догадался о моём волнении. Только он мог направить к тебе Абибала.

Дикари

Поликрат и Меандрий шли по огибавшей город стене, разговаривая вполголоса. Внизу пылали костры, и вместе с едким дымом доносился запах горящего жира. Но голосов не было слышно.

   — Молчуны, — пробасил Меандрий раздражённо. — Я просил стражей прислушиваться, о чём они говорят, чтобы хоть что-нибудь выведать об их планах. Жарят и жрут баранину! Иногда перебрасываются отдельными словами и так же молча занимаются эросом.

   — Жаль, — сказал Поликрат. — Я ещё думал, не подослать ли к ним наших красоток, чтобы они развязали им языки. Наверное, и те, что ворвались к нам в город, были любовниками.

   — На всякий случай, — отозвался Меандрий, — я приказал положить трупы в мёд. Если спартанцы захотят их похоронить, можно будет вступить в переговоры. И ещё я подумал: что заставило спартанцев вопреки их обычаям покинуть Пелопоннес? Обещание богатой добычи?

Поликрат прислонился к выступу стены и внимательно посмотрел на своего казначея.

   — Допустим. Хотя мне трудно себе представить, как Силосонт смог их уговорить.

   — Тогда, — продолжил Меандрий, — мы можем им дать наличными.

Поликрат рассмеялся:

   — Но золото ведь ещё у Оройта.

   — Хватит и своего.

Меандрий засунул руку за гиматий, и на его ладони заблестела горсть монет.

   — Золотые! — выдохнул Поликрат. — Откуда это богатство? Не отыскал ли ты клад Анкея?

   — Главк ведь был самосцем, — торжествующе произнёс Меандрий. — Он научил нас сплавлять металлы.

   — Я тебя не понимаю.

   — Я наплавил тонкий слой золота на оловянные монеты.

Поликрат взял драхму и всмотрелся в неё.

   — При свете луны не отличить.

   — Убеждён, что и при свете Гелиоса тоже. На зуб же, надеюсь, они пробовать не будут.

Поликрат пожал плечами:

   — Как же ты передашь всё это спартанцам? Спустишься вниз или кинешь со стены?

   — Пока у меня лишь то, что в ладонях. Закончим работу, тогда и подумаю.

Сразу после прогулки Поликрат погрузился в сон. И приснился ему ящик с золотом и улыбающееся лицо Оройта, дружески похлопывавшего его по плечу.

Пробудившись, он увидел в предрассветном полумраке очертания другого, привычного лица.

   — Меандрий?! — воскликнул он. — Что случилось?

   — Ушли!

   — Кто ушёл? — не понял Поликрат.

   — Спартанцы!

   — Как спартанцы? Куда?

   — Снялись перед рассветом и, не проронив ни слова, строем двинулись к кораблям.

   — Ничего не понимаю.

   — Думаю, в Спарте что-то стряслось.

   — Вот и не пригодилось твоё фальшивое золото. Я как раз во сне настоящее видел рядом с Оройтом, мне его передающим.

Меандрий промолчал. По лидийским поверьям, золото во сне считалось дурным знаком.

Приглашение

   — Мне сказали, что ты хочешь меня видеть, — проговорил Демокед, вступая в лесху.

Он был в белом гиматии с повязкой на лбу и, видимо, только что осматривал раненых критян.

   — Это так, — отозвался Поликрат. — Я всегда рад тебя видеть. Но сегодня надо поговорить о деле. Обещание доставить тебя в Коринф, как ты понимаешь, я нарушил не по своей вине. Тебе пришлось пережить волнения осады, лечить раненых. Это не входило в твои обязанности и требует вознаграждения, которое я буду счастлив тебе вручить вместе с прежним долгом и всего через несколько дней, если ты соблаговолишь сопровождать меня в Магнезию. Дело в том, что Оройт отыскал сокровища Креза.

   — А перстня его предка Гига, делающего человека невидимкой, он случайно не нашёл? — усмехнулся Демокед. — И с какой стати он решил тебя облагодетельствовать? Ведь это твой злейший враг и, как ты сам мне говорил, виновник твоей болезни.