Пятеро детей и Нечто

– Послушайте, ему захотелось кукурузных початков – на соседнем поле есть кукуруза, и я за ней сбегаю. Да, и он просит немного приподнять заднюю стенку палатки, говорит, что ему не хватает воздуха. Я прослежу, чтобы никто к нему не заглядывал. Укрою его, и он сможет вздремнуть, пока я хожу за кукурузой. Вынь да положь ему кукурузу, а когда он в таком состоянии, лучше ему не перечить.

Великан устроился поудобней, укрывшись кучей мешков и старым брезентом. Заднюю часть палатки приподняли. Оставшись вдвоем, братья шепотом обсуждали свой план, а снаружи карусель играла веселые мелодии, время от времени трубя, чтобы привлечь внимание публики.

Через полминуты после захода солнца из палатки вышел мальчик и прошмыгнул мимо Билла.

– Я за кукурузой, – сказал он и быстро смешался с толпой.

В то же мгновение мимо Бекки, сторожившей у задней части палатки, тоже прошел мальчик со словами:

– Я за кукурузой, – и точно так же затерялся в толпе.

Первого мальчика звали Сирил, второго – Роберт: с заходом солнца он стал прежнего роста.

Братья быстро пошли по дороге через поле, и вскоре Роберт догнал Сирила. Тогда они пустились бегом и вернулись домой сразу после девочек, потому что большую часть длинного пути бежали. Насколько путь длинный, они ясно поняли на следующее утро, когда им пришлось тащить повозку домой без помощи огромного Роберта. А ведь еще вчера он катил бричку так, будто она была детской коляской с младенцами.

* * *

Понятия не имею, что сказали Билл и Бекка, когда обнаружили, что великан исчез. Чего не знаю, того не знаю.

Глава девятая. Взрослый

Сирил однажды сказал, что в обычной жизни полно моментов, когда очень могло бы пригодиться исполненное желание. Эта мысль снова посетила его ранним утром через день после того, как Роберт пожелал стать больше подручного булочника – и стал таким. Весь следующий день после того, как Роберт был великаном, ушел на то, чтобы доставить бричку домой из Бененхерста.

Сирил поспешно оделся. Он решил не принимать ванну, потому что жестяные ванны ужасно грохочут, а ему не хотелось будить Роберта. Выскользнув из дома росистым утром, как когда-то Антея, он побежал к песчаной яме, очень осторожно и вежливо откопал псаммиада и начал разговор с вопроса – как себя чувствует эльф после того, как вчера Роберт намочил его слезами? Псаммиад был в хорошем настроении и вежливо ответил, что чувствует себя нормально.

– А теперь – что я могу для тебя сделать? – спросил эльф. – Полагаю, ты явился в такую рань, чтобы попросить что-нибудь для себя одного, втайне от брата и сестер, так? Заклинаю ради твоего же блага – попроси хорошего жирного мегатерия и слопай его в одиночку.

– Спасибо… Думаю, не сегодня, – осторожно ответил Сирил. – На самом деле я хотел поговорить вот о чем… Ты ведь знаешь, что во время игры все время приходят в голову разные желания?

– Я редко играю, – холодно ответил псаммиад.

– Но ты же понял, что я имею в виду? Я вот о чем: нельзя ли сделать так, чтобы желание исполнилось в тот самый миг, когда оно приходит в голову, прямо на месте?

И хитрый Сирил добавил:

– Чтобы нам не пришлось опять тебя беспокоить.

– В итоге ты пожелаешь того, чего на самом деле не хочешь, как уже случилось с замком, – сказал псаммиад, потягиваясь и зевая. – С тех пор, как люди перестали есть по-настоящему полезную еду, всегда происходит одно и то же. Ладно, будь по-твоему. До свидания.

– До свидания, – вежливо ответил Сирил.

– Вот что я скажу, – внезапно заявил псаммиад, выпучив глаза на длинных стебельках, – я начинаю от вас уставать. Разума у вас всех не больше, чем у устрицы. Уходи!

И Сирил ушел.

– …Как ужасно медленно растут малыши! – сказал он после того, как Ягненок незаметно вытащил часы из его кармана и с восторженным бормотанием открыл крышку, чтобы начать копать ею, как лопаткой.

Даже в умывальном тазу не удалось смыть следы земляных работ, и часы больше не тикали. Сирил сгоряча выпалил кое-какие плохие слова, но потом успокоился и даже согласился пронести Ягненка часть пути до леса.

Утром Сирил убедил остальных согласиться с его планом и больше не загадывать ничего, пока они всем сердцем чего-нибудь не пожелают. Дети решили, что раз ничего стоящего пока не придумывается, хорошо бы сходить в лес за орехами.

В лесу все пятеро расселись на мшистой траве под каштаном. Ягненок большими пригоршнями вырывал мох, а Сирил мрачно созерцал руины своих часов.

– Он все-таки растет, – сказала Антея. – Не так ли, мой ненаглядный?

– Расту, – весело сказал Ягненок. – Вырасту больсим-пребольсим, у меня будут пистолеты… И мыски… и…

Тут у него кончилось то ли воображение, то ли словарный запас. Но в любом случае это была самая длинная речь из всех, какие когда-либо произносил Ягненок, и все пришли в восторг, даже Сирил, который опрокинул брата в мох и начал катать его под аккомпанемент восторженных визгов малыша.

– Когда-нибудь он вырастет, – сказала Антея, мечтательно глядя на голубое небо, видневшееся между длинными листьями каштана.