Пятеро детей и чудище

Роберт никогда в жизни не видел человека столь блистательного. Военачальник словно сошел с картинки, которые так нравились Роберту в исторических рассказах. У него были латы и шлем, конь и плюмаж, щит и меч, боевой топорик и копье. Однако все его доспехи и оружие, позвольте мне вас заверить, принадлежали разным историческим эпохам. Щит был из тринадцатого века, а меч — начала девятнадцатого. Кираса вышла из семнадцатого века времен Карла Первого, а шлем относился ко временам второго крестового похода. Герб на щите военачальника был весьма внушительным — три красных бегущих льва на голубом поле. Шатры же были самой последней модели начала двадцатого века, так что одного взгляда на весь этот лагерь, на армию и ее предводителя вполне хватило бы, чтобы смутить кого угодно. Однако Роберт просто онемел от восхищения, а все эти нестыковки его нисколько не смутили, потому что в геральдике и в археологии он понимал ничуть не больше, чем те весьма талантливые художники, которые рисуют картинки для исторических романов. Все то, что Роберт увидел, было и впрямь «как па картинке». И все это восхищало его и делало еще более «бравым».

— Приблизься, юноша, — произнес сияющий великолепием военачальник, выслушав горячий шепот солдат в шлемах эпохи Оливера Кромвеля, и снял с головы свой шлем, потому что в нем он плохо видел.

У него было доброе лицо и длинные рыжие волосы.

— Не бойся, ты не примешь ущерба, — сказал он.

Роберт приободрился, хотя не очень понял, что такое «ущерб» и насколько это хуже настоя сенны, который ему иногда приходилось принимать.

— Поведай без страха мне свою историю, — продолжил военачальник проникновенно. — Откуда держишь ты свой путь? Куда и зачем направляешь ты стопы свои?

— Что направляю? — переспросил Роберт.

— Что ищешь ты свершить? Какая забота привела тебя сюда, одного, на поле жестокой брани? Бедное дитя! Сердце матери твоей разрывается от боли, клянусь всеми святыми!

— Не думаю, — возразил Роберт. — Она не знает, что я здесь.

Военачальник смахнул со щеки скупую мужскую слезу, точно так, как это делают в исторических романах.

— Не страшись говорить правду, дитя мое. Тебе нечего страшиться Вульфрика де Тальбота.

У Роберта вдруг появилась сильнейшая уверенность в том, что этот великолепный военачальник, который и сам является порождением чьего-то желания, способен выслушать правдивый рассказ о песочном эльфе с большим пониманием, чем Марта, цыгане, полицейский или давешний священник. Смущало Роберта одно — сумеет ли он припомнить достаточно всяких там «промолвил» и «изрек», чтобы речь его была похожа на речь мальчика из исторических романов. Тем не менее Роберт ничтоже сумняшеся бодро начал свой рассказ и изрек фразу, взятую прямиком из «Ральфа де Курси, мальчика-крестоносца».

— Благодарю тебя за твою учтивость, доблестный рыцарь. Дело в том, ну… Я надеюсь, ты никуда не спешишь, потому что история не очень короткая. Дело в том, что мама и папа в отъезде, а мы, играя в песчаном карьере, нашли псэммида. — Помилуй! Какого еще сэммида?

— Это что-то вроде эльфа или чародея, вот именно, чародея! И он обещал исполнять каждый день по желанию. И мы сперва пожелали быть красивыми…

— Похоже, твое желание не было услышано, — буркнул один из солдат, поглядывая на Роберта, который сделал вид, что не расслышал замечания, и продолжил свой рассказ, хотя отметил про себя всю оскорбительность этих слов.

— А потом мы пожелали денег, то есть сокровищ. Но никак не могли их потратить. А вчера мы пожелали крылья и получили их. Это было классно!

— Чудна речь твоя и темна, — сказал сэр Вульфрик де Тальбот. — Повтори свои слова, как это было?

— Классно… ну то есть здорово, на все сто! Словом, нам выпал дивный жребий. А потом нас засадили…

— В темницу? Увы твоим юным членам! — произнес рыцарь с искренним сожалением.

— Нет, не в темницу. Просто на нас обрушились многие незаслуженные беды, — пояснил Роберт. — И сегодня в наказание нас не выпускают из дома. Я там живу. — Роберт показал рукой на замок. — Остальные там, и их не выпускают. А все этот проклятый псэммид, то есть чародей, чтоб он пропал!

— А твой чародей могучий?

— О да! Могучий-премогучий!

— Стало быть, тебе мнится, что это чародей, которого случилось вам прогневить, дает осаждающим силы, — сказал военачальник. — Так знай же, что Вульфрику де Тальботу не надобна подмога чародеев, чтобы привести свое войско к победе!

— Разумеется, не надобна, — поспешно согласился Роберт с превеликой учтивостью. — Совершенно не надобна! И все-таки без него тут не обошлось, хотя мы тоже виноваты. Вы и шагу не ступили бы, если бы не он.

— Как это, дерзкий юноша? — высокомерно спросил сэр Вульфрик. — Речи твои темны и не весьма учтивы. Разъясни мне сию загадку!

— Конечно, разъясню! — воскликнул Роберт с отчаянием. — Но все вы ненастоящие, хотя сами этого и не знаете. Вы оказались здесь только потому, что кое у кого хватило глупости пожелать замок, а с закатом солнца вы все исчезнете, и всё будет в порядке!