Пять минут до расплаты

– Левушка, – ласково позвал его Крячко. – Вот сейчас я действительно абсолютно ничего не понимаю. Что это за зеленая бумажка с тремя «зет», и почему Зеленский должен опасаться покушения? Я согласен, что если от двадцати девяти отнять одиннадцать непременно получится восемнадцать, но с этим согласится и любой третьеклассник. Поясни убогому, что все это значит, а то у меня от твоей вундеркиндности скоро случится жуткая ипохондрия.

– Ничего с тобой не будет, – жестко отрезал Лев Иванович. – Еще один звонок… Хотя нет, погнали к себе. Я уже на месте займусь розыском Зельдина, а ты по своим завязкам в УИНе попробуешь прокачать этого… Зелепа… Зелепукина. Жаль, на Урале сейчас уже поздно, а то можно было их потревожить.

Гуров завел двигатель автомобиля, однако тут же заглушил его.

– Еще минуту… Стас, посиди пока в машине, я сбегаю в клуб, дам задание Веселову. Сутенера Сурика нам по-любому надо трясти, вот Саша этим и займется. И Вадика Гоштынского он не хуже нас знает. И ты, Стас, не делай обиженного и, тем паче, умного лица – ты же офицер. По дороге в управление все объясню. Версия, поверь мне, более чем идиотская, однако имеет право на существование.

Через десять минут «Пежо» Гурова несся по московским улицам с предельно возможной в час пик скоростью. Она по максимуму составляла в разгоне на расстоянии полуквартала километров сорок в час, но в основном представляла собой бег от инфаркта престарелой черепахи. Поэтому у Гурова было время ввести Крячко в курс дела и прогнать с ним варианты дальнейших действий.

Гуров назвал свою версию идиотской. Однако в деле убийства Тима Зеленского сыщики встретили уже столько несуразностей, загонявших их в тупик своей непредсказуемостью, что любое, даже самое фантастическое предположение о личностях убийц, и, главное, мотивах преступления, не могло ими отрицаться. Тем более что никакая относительно разумная версия не склеивалась в здравую картину.

Лев Иванович в общих чертах рассказал Крячко биографию Тима Зеленского, подготовленную Гойдой. Занимаясь с ветераном, Станислав не успел изучить листы из папки, так как Веселов их вызвал на встречу с Растегиным. Правда, биографические данные убитого на Крячко никакого впечатления не произвели, как и рассказ о письме с зеленым листком с тремя буквами «зет», найденным Гуровым в квартире убитого.

Собственно, догадка Гурова возникла, как он выразился, на филологически-психологической основе. Причем сначала его едва не увел от истины не кто иной, как Крячко, но затем он же вернул все на свои места.

– Кто у нас всегда виноват? Только один Крячко. Вешай на меня, Левушка, всех собак, – с обидой пробурчал Станислав. – До кучи можно и убийство Зеленского мне приписать. Ну и как же я увел следствие в сторону?

– Не обижайся, Стас. Вспомни, Растегин в своем рассказе припомнил, как Лиза-Белка охарактеризовала родственницу, у которой жила: «У старушки с головой не все в порядке, как у всех солнцевых». Было такое? – спросил Гуров. – И ты тогда перебил: «Она что, родом из Солнцева?»

– Ну и как же я увел тебя в сторону? – удивленно пожал плечами Крячко. – Я и сейчас то же самое бы спросил.

– Ты в суффиксах и окончаниях хорошо разбираешься? – вкрадчиво спросил его Гуров.

– Примерно так же, как ты в дефиксах и приставках, – парировал обидные поползновения товарища Крячко.

– А разницу между «солнцевых» и «солнцевских» уловить можешь? – улыбнулся Гуров. – Ведь Растегин на уровне подсознания, которое не вышибли даже его прежние боксерские увлечения, сохранил именно то, что тогда сказала Белка: «как у всех солнцевых». То есть она имела ввиду фамилию, а вовсе не окраинный район Москвы. И у меня также, как и у Растегина, мозг зафиксировал именно это значение, но сумел разделить два понятия только после твоего желания еще погонять по Тушину и Солнцеву. А далее нужно было просто наложить фамилию старушки-родственницы на некую гражданку Е. Солнцеву, свидетелем по делу об изнасиловании которой одиннадцать лет назад проходил Зеленский.

– То есть Белка-Лиза, по-твоему, и есть та самая Е. Солнцева? – недоверчиво спросил Крячко. – Предположим… А зеленая бумажка здесь при чем? А кто ее сообщник? И зачем вообще ей надо было убивать Зеленского?

– Пока не знаю, – честно признался Гуров. – Хотя есть одна догадка, уж извини, повторюсь – идиотская. Одиннадцать лет назад по ее делу был осужден некто Зелепукин. Его срок закончился в этом году. А два года назад Белка, по рассказу подруги, вышла замуж за заключенного.

– То есть ты считаешь, что она сочеталась браком со своим насильником? – изумился Крячко. – И после его освобождения они на пару завалили из «нагана» невинного свидетеля девичьего бесчестия? Мне кажется, Лева, ты забрался не в те дебри. Твоя догадка, уж извини, тянет на изыски дядюшки Зигмунда Фрейда.

– Может быть, – задумчиво сказал Гуров. – Но только эта версия связывает воедино убийство и зеленый листок с тремя буквами «зет».

– Поясни, к чему еще и эти письмена, – потребовал Крячко.