Пиар добра или как просрать всё

Первым делом я подумал, что надо ясно очертить свои цели. Надо было завоевать мировое господство. Мне очень нравилось это сочетание слов: мировое господство. В нем горланили трубы, и ныли тромбоны, и плакали аккордеоны. Оно было громким, это сочетание слов. Мировое господство. Я знал, что завоевывать мировое господство надо неспешно – это более величественно. Кроме того, завоевать весь мир за один присест трудно – из-за потерь на дорогу, в силу взаимоудаленности континентов. Поэтому я разбил мир на ряд тактических зон. У меня был план, у меня всегда был план завоевания мира. Я уже говорил, что я с раннего детства чувствовал себя героем. А у героя должен быть план. Потому что герой без плана - кто? Турист. Конечно, у меня был план.

Сначала я собирался завоевать Москву, это было логично, потому что Москва – столица нашей Родины. А каждый завоеватель должен начинать с завоевания собственной Родины. На это в моем плане отводился год, это в худшем случае, то есть, если придется столкнуться с сопротивлением обороняющихся. Я не допускал, что даже самая укрепленная столица может продержаться под моим напором дольше, тем более что мой план предполагал не только незатейливые лобовые атаки, когда все решала численность моих полчищ, но и более хитроумные способы: измор, подкуп стражи, и на худой конец, троянский мерин.

Затем, оставив позади покоренную Москву, я собирался огнем и мечом своего творчества пройтись по старухе Европе. Падут Лондон, Рим и Париж. Падут они быстро, сдавшись мне на милость, а я за их благоразумие отблагодарю их сохранностью архитектурной сокровищницы.

Затем будет атакован Нью-Йорк. На него в моем плане отводился еще год, это максимум. Чего возиться, рассуждал я. Нью-Йорк – дыра, Париж – яма.

И, наконец, Токио – ну тут все просто, мне просто принесут ключи от города два старых седых самурая. Один будет молчать и даже глаз не подымет, позор, все-таки, а другой яростно что-то скажет, короткие такие яростные фразы по-японски, типа, вот, ты оказался сильнее, и я отдаю тебе ключи от города, и надеюсь, ты благороден и не тронешь женщин и детей, а мужчин не жалей, тем более, мы тебя от этой проблемы освободили – мы их сами с моим другом из старинного рода (это который рядом молчит и глаз не подымает) всех порезали. Самураи отдадут мне ключи и сделают себе сэппуку. Сэппуку – это то же, что харакири, но круче и лучше, сэппуку – это когда живот себе вспарывает благородный самурай из древнего благородного рода, рука его при этом не дрожит, намерения его чисты, глаза ясны, дух тверд. А харакири – это когда простой истерик себе вспарывает живот, как придется, где попало, второпях, в общем, сэппуку – это круто и не каждый это может, а харакири – это тупо и его может сделать рядовой японский долбаеб.

После завоевания мировых культурных столиц мне предстоял следующий этап. Ведь столицы – это не только улицы. Это люди. Мало их завоевать. Нужно покорить их сердца. Это наивысшая, самая чистая форма завоевания. Только пидарасы завоевывают мир напалмом. Герои завоевывают мир любовью. Это красиво, это быстрее и, кроме того, безопаснее – потому что если завоевывать мир напалмом, неизбежно в белорусские джунгли уйдут партизаны. А в партизанской войне победить нельзя. Я всегда знал это, знал точно, я ведь и сам был партизан. Партизан духа.

Но как покорить сердца людей? Что ж, это не так уж трудно. Люди на земле, рассуждал я, делятся, грубо говоря, на две категории: мужчины и женщины. У меня не вызывало сомнений, что мужчины в короткие сроки отдадут мне свое уважение. Потому что я дам им все, что они любят. Женщин, румбу, вино и футбол.

А женщины отдадут мне свою любовь вообще очень быстро. Потому что женщины не любят футбол. Женщины любят героев. А уж если герой еще и силен в румбе – а я отдал румбе много лет – каждая женщина будет сражаться с лучшей подругой за право снять с него джинсы.

Конечно, мне не нужна была любовь всех женщин. Потому что это физически тяжело. Это путь к грыже. Любовь всех лучших женщин – это меня вполне устраивало. Остальные женщины – не лучшие – пусть просто желают меня, но я буду для них недоступен. Да, они будут страдать. Пусть страдают. Страдания лепят из девушки женщину, в конце концов. Да, это больно, когда страдания что-то лепят из тебя – это знает каждый герой, потому что всю его короткую жизнь страдания лепят из него героя, а это больнее, чем когда страдания лепят из телочки – леди. Да, это жестоко – быть недоступным для тех, кто тебя обожает. Но герой должен быть жесток.

Значит, с людьми все нормально. Связка ключей от столиц в кармане. Что еще?

Единый менеджер

Далее предстояло менее интересное. Потому что, завоевав мир, надо было им как-то править.