Пиар добра или как просрать всё

Выяснилось, что горбень – это Михаил Сергеевич Горбачев. Именно с его приходом к власти Яша связывал те грустные перемены, которые происходили в авиации. Яша очень плохо отзывался о прорабе перестройки, называл его не иначе как «ебучий председатель колхоза» и «кубаноид хуев». Я удивился выражению «кубаноид», я ведь был словесник, так что собирал слова. Оказалось, что кубаноид – это уроженец юга России.

А что касается председателя колхоза, то Михаил Сергеевич и с моей точки зрения был похож на председателя колхоза, а насколько ебучего – трудно сказать. Дело в том, что моя мама одно время по своей работе инспектировала колхозы, я потом расскажу об этой суровой маминой работе, если выпадет случай в романе, и пару раз мама брала меня с собой в пыльные поездки по колхозам. Там я видел председателей колхозов. Это были всегда такие круглоголовые люди с глупым выражением лица. Они волновались, когда мама приезжала к ним с проверкой, потому что мама была лютой и могла надавать им по шляпе. Председатели колхоза, когда взволнованно встречали мою маму, всегда были одеты в пыльный пиджак, галстук в горох, а на голове была идиотская шляпа. Вернее, шляпа была как шляпа, идиотской она становилась из-за лица, на которое была надета, то есть, из-за головы, конечно, на которую была надета, ну и конечно, и из-за лица, которое из головы высовывалось. Шляпа сидела на любом председателе колхоза в точности так, как на Михаиле Сергеевиче. Нет, Михаил Сергеевич был вылитый председатель колхоза, в этом я был согласен с Яшей. Еще я помню, что моя мама всегда говорила своему водителю, когда мы покидали колхоз:

- Боже, какой идиот! А ведь был колхоз-миллионер! Вот что один идиот может сделать с колхозом-миллионером.

Моя мама тоже не любила Горбачева. Она, правда, не говорила, что он кубаноид хуев, а употребляла более щадящие синонимы и нормативные выражения: трепач, дешевка, подкаблучник, и еще говорила в лицо Михаила Сергеевича в телевизоре: чтоб ты сгорел со своей перестройкой, и еще говорила мне, что если был бы жив деда Женя – это мой дедушка по линии отца, чекист и фотограф, он бы лично задушил эту дешевку, левой рукой. Но деда Женя уже умер к этому времени, может быть, позже я расскажу, как это случилось, и задушить Горбачева левой рукой он не мог.

Так вот, выяснилось, что полетов у пилотов с приходом Горбачева стало мало. Пилоты стали уходить из авиации, потому что платили им мало, и кобылы, то есть, девушки, перестали любить пилотов, простых романтиков. И пилоты, лишенные неба и уважения кобыл, целыми днями бухали, потому что не могли на трезвяке смотреть на землю вот так – не с высоты.

Оказалось, что Киса зря учился спать стоя и на быстром бегу, потому что времени для сна у пилотов сейчас – сколько хочешь. Яша рассказал, что раньше у пилотов было два вида отдыха, который им полагается, и во время которого их не рекомендуется будить: предполетный отдых и послеполетный отдых. Мне эти термины страшно понравились, и забегая вперед, скажу, что я потом заимствовал эти понятия из авиации и удачно адаптировал их к работе мыслителя. Но об этом позже.

А с приходом горбеня, или как правильно склоняется это слово – горбня? Горбеня - лучше, благозвучнее, так вот, с приходом горбеня граница между предполетным и послеполетным отдыхом оказалась стерта. Теперь пилоты спали месяцами, как гризли. Но это не радовало, а угнетало пилотов.

Яша так и сказал:

- Я тупею, не по дням, а по часам. Нельзя пилоту без полетов. Без полетов пилот становится долбаебом, ребята.

Потом Яша от выпитого впал в ничтожество и подарил Кисе свою фуражку. Киса сказал Яше, приняв из его рук помятую фуражку:

- Яша, а как же ты?

- Я – всё, – честно сказал Яша, утирая слюни и сопли.

Яша был герой. На его примере я тогда открыл важное свойство героя. Ранимость. Герой всегда раним. Как пилот. Забери у пилота полеты, и он – всё. Пилот не может без полета. Без полета пилот – просто долбаеб в фуражке. Видимо, поэтому Яша и отдал свою фуражку.

Также и мы, поэты-герои, подумал тогда я. Забери у поэта бумагу – ничего, можно писать стихи в голове. Забери у поэта голову – он будет писать их в душе. А ее забрать трудно – неизвестно, где она. А вот забери у героя полет, полет его высокого духа, его отважной мысли – и тот же результат, что и с пилотом. Герой без полета – долбаеб без фуражки.

Облака – белогривые лошадки

Яша пил много водки каждый день. Он рассказал нам с Кисой, почему он так поступал. Он так поступал, потому что однажды он увидел облака, белогривые лошадки.