Пиар добра или как просрать всё

А потом то ли вино, то ли диско меня вставило еще сильнее, и я вспомнил про дядю Эдика. И я стал танцевать как дядя Эдик. Танец дяди Эдика после хрустальной вазы водки - я хорошо помнил по детству, напомню его и читателю. Этот самобытный танец включал в себя высокие прыжки, эффектные и довольно опасные для окружающих махи ногами, каскады кувырков назад, неожиданные очень быстрые вращения вокруг своей оси, предельно быстрый бег на месте с высоким подниманием голени, - все это была увертюра. Центральная часть танца заполнялась элементом, который очень сложен технически и представляет собой очень быстрые прыжки через свои руки, сложенные в виде скакалки. Ну и финальная часть танца дяди Эдика обычно включала в себя элемент «зайчик в домике». Этот элемент тоже сложен технически. Для его исполнения надо сложить над головой руки, изобразив крышу домика, а ноги надо держать вместе и прыгать. Казалось бы, технически это просто. Но на самом деле, нет. Это сложно. Потому что прыгать нужно как можно дальше, как бы убегая в домике. Когда я показал этот танец, я ощутил, что люди не готовы к авангарду. Танцор диско людям понравился больше. Все не знали, как это понимать, как ко мне теперь относиться.

Однако у нас в классе была одна девочка, которая поддержала меня в моем врожденном стремлении к авангарду. Ее звали Ни Элла. Она была кореянка. Я расскажу о ней.

Эллочка была девочкой сложной судьбы. Ее родители были красивые люди, корейцы. Она тоже должна была быть красивой кореянкой. Но когда она рождалась, врач наложил на нее щипцы, и щипцами хорошенько помял Эллочку. Эллочка была со всех сторон безжалостно сплюснута. Голова у Эллочки была длинная, как огурец, тоже сплюснутая. Руки и ноги у Эллочки были тоже очень длинные, худые, кривые, и они очень плохо слушались Эллочку. Поэтому когда она ходила, всегда казалось, что через секунду она упадет навзничь. Но она шла дальше. Вдобавок у Эллочки была длинная, ниже попы, черная тугая страшная коса. А еще Эллочка не очень хорошо говорила, когда она говорила, ее иногда замыкало, она начинала часто мигать, вся как-то дымилась и как будто, перегорала. Учителям иногда приходилось выводить Эллу на свежий воздух. Там она остывала и снова могла говорить.

Конечно, издеваться над такой бедолагой было скотством и ублюдством, но именно эти черты, как известно, присущи детскому коллективу, и в классе у нас над Эллочкой страшно издевались. В том числе, и я. Мы смеялись над ней, зажимали ее в коридорах, плевались в нее, прилепляли ей в волосы жвачку, давали ей щелбаны в лоб, задирали ей юбку, много раз накрепко приклеивали ее к стулу, в общем, мы отравляли и без того несчастному созданию жизнь. Впрочем, может быть, это было для Эллы полезно. Да, она ненавидела нас, и ненавидела мир. Но это было правдиво. Эллочка рано узнала, что мир такое. И она была готова, ко всему, что будет с ней после школы. Потому что хуже того, через что она прошла в школе, не могло быть уже ничего, хуже могла быть только тюрьма в Камбодже. Но Эллочка вряд ли могла попасть в тюрьму в Камбодже.

Однажды мы с Кисой написали ей любовную записку. Это была моя идея. Я ведь был уже тогда писатель. Мы сидели с Кисой за одной партой. И однажды мы написали ей любовную записку. Мы написали: «Элла, я твой поклонник. Я влюблен в тебя с первого класса. Все смеются над тобой, а я считаю тебя самой красивой. Элла, будь моей. Умоляю о взаимности». Мы положили записку на ее парту, на перемене.

Когда начался следующий урок, мы стали смотреть. Мы думали, она разозлится. Она всегда очень злилась, когда ее донимали. Но Элла прочитала записку, вся раскраснелась и записку спрятала. И даже не обернулась на нас.

На следующий день мы написали новую записку. В ней было сказано: «Элла, всю ночь я думал о тебе. О твоем прекрасном лице. Ты прекрасна. Умоляю, будь моей». Элла прочитала записку, раскраснелась и улыбнулась.

Потом была третья записка. Четвертая.

Потом Элла вдруг как-то переменилась. До этого мы в классе не только травили Эллочку-уродку - мы ее действительно не любили. Она, при всех своих физических недостатках – была отпетой отличницей. Она первой тянула руку, первой, хоть и с трудом, выходила к доске, затем устремляла куда-то поверх наших голов остекленевший взгляд, и с лицом партизанки на расстреле, слово в слово повторяла текст учебника. Она была фанатичка. Она знала все формулы по математике и физике, все элементы таблицы Менделеева, все словарные слова русского языка. Память у нее была просто феноменальная. Эллочка развила ее, потому что мозг - это была единственная часть тела, которая ее слушалась и была сравнительно слабо задета щипцами. Более того, Эллочка не только хорошо училась, она не давала никому списывать, говоря: «Сам думай». И еще она называла всех нас, своих обидчиков, уродами. Это было наглостью, потому что, с нашей точки зрения, мы не были уродами, уродкой была она. Поэтому в классе у нас Эллу не любили.