Петрашевцы

Понимали ли петрашевцы в начале своего пути, какую особую благородную и трагическую судьбу они избирали? Может быть, не все, но Петрашевский — несомненно. Вряд ли он пророчил себе будущее так, как Рылеев («…погибель ждет того, кто первый восстает на притеснителей народа»), но высокий трагизм избранничества, конечно, понимал. В показаниях учителя Мадерского, жившего в квартире у основателя «пятниц», сообщается, что приблизительно в 1846 г. по инициативе хозяина дома он, Мадерский, завел у себя литературные вечера, на одном из которых «читали введение к «Дон-Кихоту», написанное Петрашевским»[346]. Что это — понимание сходства? Предчувствие драмы? Прославление героического поведения? Во всяком случае, на следствии Петрашевский прямо сравнил себя с легендарным Икаром: «…мысль моя — стать во главе разумного движения в народе русском — подобие попытки Икара…»[347].

Уже в самой драматической мужественности Петрашевского и его соратников заключается человеческая незаурядность — иначе и быть не может, в радикальном движении в условиях деспотических режимов трудно участвовать мелкому, трусливому характеру. А человеческая незаурядность, как правило, выражается не только в непреклонности, но и в творческих началах различных сфер: организационной, педагогической, научной, художественной. Недаром поэтому большинство петрашевцев были талантливыми людьми, стремившимися практически реализовать свои способности.

Талант — национальное достояние. Достояние и материальное (ибо таланты в области политики, науки и искусства приносят государству немалый доход), и — что еще более важно — духовное, культурное, значение которого не измерить никакими материальными критериями, настолько оно велико. Достоевский и Салтыков без ссылки и каторги на несколько лет раньше подошли бы к созданию своих шедевров и обогатили бы русскую литературу новыми замечательными произведениями. Сколько поэм и стихотворений, сколько картин внес бы в сокровищницу украинской культуры Шевченко! Львов и Черносвитов, может быть, стали бы выдающимися учеными-изобретателями: то, что им удалось сделать в науке — лишь малая толика возможного[348]. А многие пострадавшие вообще не реализовали себя, их талант был убит каторгой и ссылкой. Кем был бы Спешнев при свободном развитии способностей: философом, политиком, ученым, журналистом? Мы не знаем, но ясно, что его незаурядная натура ярко проявила бы себя в любой области. А как мало реализовал себя Петрашевский! Его способности организатора, учителя, юриста тоже были загублены на корню. Талант — национальное достояние, но царскому правительству никакого дела не было ни до духовных, ни даже до материальных его аспектов. Властям было важнее приобрести, пусть дорогой ценой, хотя бы относительный покой, хотя бы относительную уверенность в прочности своего существования, т. е. в отсутствии инакомыслящих, в отсутствии в стране тенденций к «прогрессу», к социально-политическим преобразованиям.

Историю, конечно, не остановить. Многовековой опыт учит: реакционные режимы наносят отечественной и мировой культуре непоправимый ущерб, стесняя и убивая таланты, однако любое проявление последних в различных сферах, и не только непосредственно в общественно-политической области, но и в науке и искусстве, любой творческий вклад обогащает сокровищницу человеческой культуры и расшатывает, разъедает самые, казалось бы, незыблемые преграды и тормоза, которые расставляются на их пути. Слава талантам! И особая слава мужественным людям, которые творят и действуют, несмотря ни на какие неблагоприятные условия, на пользу родины и человечества!

Приложение ПЕТЕРБУРГСКИЕ АДРЕСА ПЕТРАШЕВЦЕВ И ЛИЦ, С НИМИ СВЯЗАННЫХ

Адреса указываются, как правило, применительно к апрелю 1849 г., ко времени массовых арестов петрашевцев. Исключение делается для лиц, умерших к этому сроку (В. Н. Майков утонул в июле 1847 г.) или отсутствовавших в тот момент в Петербурге (М. Е. Салтыков сослан в Вятку в апреле 1848 г., Р. А. Черносвитов уехал в Сибирь в феврале 1849 г., А. Н. Плещеев — в Москву в марте 1849 г.).

Подавляющее большинство адресов выявлено впервые благодаря справкам, составлявшимся, видимо, П. Д. Антонелли для подготовки к арестам. На основании этих справок — они ныне хранятся в ЦГАОР СССР (ф. 109,1 эксп. III отд., он. 1849, дело 214, ч. 1) — 20 апреля 1849 г. в Министерстве внутренних дел под руководством И. П. Липранди был составлен сводный «Список лицам, посещавшим с И марта 1849 года собрания Петрашевского по пятницам», впервые рассекреченный А. И. Герценом, опубликовавший его в «Полярной звезде на 1862 г.» (Кн. 7, вып. 1, с. 47–61).

С помощью замечательного справочника Н. Цылова «Атлас тринадцати частей С.-Петербурга с подробным изображением набережных, улиц, переулков, казенных и обывательских домов» (1849) удалось Выявить точные адреса петрашевцев и их близких знакомых и идентифицировать их с современными нам улицами и домами.