Петр Великий. Деяния самодержца

Петр назвал новый город в честь своего небесного покровителя, и Петербург стал славой его царствования, его «парадизом», «Эдемом» и любимым детищем. В апреле 1706 года он начал письмо к Меншикову словами: «Я не могу отсель не писать к вам из здешнего парадиза; истинно, что в раю здесь живем». Город стал воплощенным в кирпиче и камне символом достижений его жизни: избавлением от закулисных интриг, которые плелись за крошечными оконцами в сводчатых палатах Москвы; выходом к морю; приобщением к технике и культуре Западной Европы. Петр любил свое новорожденное творение. Он наслаждался, видя, как полноводная река несет свои воды к заливу, как плещутся волны о крепостные стены и соленый бриз наполняет паруса его кораблей. Строительство города превратилось в подлинную страсть. Ничто не могло заставить его отказаться от претворения в жизнь своего замысла. На это он не жалел ни сил, ни миллионов рублей, ни тысяч человеческих жизней. Поначалу его главной заботой было возведение укреплений и обеспечение безопасности, но не прошло и года, как он писал в Москву Тихону Стрешневу, чтобы тот прислал цветы из подмосковного села Измайлово: «Особливо пришли духовитых. Пеоны дошли в зело доброй кондиции, а не то бальзамины с мятою. Пришли и оных». В 1708 году он построил вольер и велел доставить из Москвы 8000 певчих птиц разных пород.

Вслед за Петром сменившие его на троне императрицы и императоры превратят первоначальное бревенчатое и глинобитное поселение в блистающий великолепием город; архитектурным обликом он скорее европейский, чем русский, а культура и мысль его соединила в себе черты России и Запада. Гранит оденет южный берег Невы, и вдоль трехмильной набережной выстроится нескончаемая вереница желтых, светло-голубых, бледно-зеленых и красных величественных дворцов и правительственных зданий. Неповторимые сочетания ветра, воды и облаков, 150 арочных мостов, что соединят между собой его острова, золоченых шпилей и куполов, гранитных колонн и мраморных обелисков будет вызывать такое восхищение, что город будут называть Снежным Вавилоном и Северной Венецией. Здесь берут начало российская словесность, музыка и искусство. Это город Пушкина, Гоголя и Достоевского, город Бородина, Мусоргского и Римского-Корсакова, город Петипа, Дягилева и Нижинского. На протяжении двух столетий российские монархи правили Россией из города, основанного Петром. Здесь разыгрывались политические судьбы империи, и здесь же разыгрался последний акт драмы, приведший к падению династии Петра. Изменится даже само имя города, ибо новый режим, желая почтить своего основателя, посвятит Ленину «лучшее, что у нас есть». Но многие горожане и тогда продолжали называть его просто «Питер».

Глава 7 Меншиков и Екатерина

В первые годы Северной войны на авансцену выступают два человека, которым предстояло стать ближайшими спутниками Петра, – Александр Меншиков и Марта Скавронская. Примечательно то, что между ними немало общего: оба вышли из безвестности и познакомились друг с другом раньше, чем Марта встретилась с Петром; вместе они возвысились – он из придворного конюха превратился во всесильного князя, она из крестьянской девушки-сироты стала коронованной императрицей, наследницей и преемницей Петра на российском престоле. Обоим суждено было пережить великого царя, сотворившего их, но ненадолго. После смерти Петра императрица Екатерина довольно скоро последовала за ним, а затем был низвергнут и достигший неимоверных высот честолюбивый конюх.

* * *

Могущественный князь Меншиков, самый влиятельный сатрап в империи, Herzenkind («дитя сердца») Петра, был самым близким ему человеком после Екатерины, единственным, кто мог не боясь говорить от имени государя. Он стал фельдмаршалом, первым сенатором, «его светлостью» и князем Российской и Священной Римской империи. На самом известном портрете Меншикова изображен человек с высоким выпуклым лбом, умными сине-зелеными глазами, крепким носом и тонкими, будто карандашом, подведенными усиками. Улыбка его не менее загадочна, чем улыбка Моны Лизы: на первый взгляд открытая и добродушная, она, если присмотреться, кажется скорее холодной и надменной. Его взгляд, улыбка и весь его облик выдают расчетливую натуру и производят весьма неприятное впечатление. Одет этот, как назвал его Пушкин, «полудержавный властелин» на европейский манер. На нем белый завитой парик, как у вельмож Людовика XIV, поверх стальной кирасы надет белый, расшитый золотом, с золотыми кистями кафтан. Шея повязана красным шелковым шарфом, а поперек груди широкая голубая лента ордена Святого Андрея Первозванного. Звезда этого ордена, вместе со звездами польского ордена Белого Орла и других орденов, украшают его кафтан. Словом, портрет человека незаурядного ума, неумолимого и властного.