Петр Берон

Действительно, научные труды Берона непосредственно не влияли на болгарскую возрожденческую интеллигенцию, на развитие науки, и в частности естествознания, ибо в Болгарии тогда еще не было условий для ее развития. В этом отношении Г. Гачев прав. Лишь немногие были в той или иной мере знакомы с научными трудами Петра Берона. Так, например, Васил хаджи Стояиов-Берон в своей книге «Логика», вышедшей в 1861 г., ссылается на бероновское учение о движении. И. Селиминский и И. Добровский также имели доступ к научным сочинениям Берона и изучали их. В своем письме к Берону 1 ноября 1856 г. из г. Котел болгарский просветитель И. Добровский сообщал, что многократно читал его произведения, которые доставили ему удовольствие. Кроме того, он писал, что подаренные ему автором книги на французском языке он отдал русским ученым. «Будучи в России,— сообщал Добровский, — я не мог не вручить эти книги тамошним профессорам; одну дал профессору Киевского университета по его просьбе, а вторую — другому профессору из университета в Петербурге» (26, 518). По поводу «Славянской философии» Добровский писал следующее: «Каким счастьем было бы для меня и, я уверен, для многих людей, если бы Вы сумели перевести ее на греческий язык или, если у Вас нет времени, поручили бы сделать это кому-нибудь другому. Если бы Вы издали также на греческом или хотя бы на французском языке еще и элементарную физику и химию по Вашей системе, поскольку Вы лучше, чем кто-либо другой, проще и понятнее можете изложить их и тем самым сделать их своеобразной подготовкой к изучению и пониманию остальных Ваших сочинений наиболее способными учениками школ, то тогда я осмелился бы изложить Вам свое мнение о том, что можно извлечь из них полезного для Болгарии» (там же).

Можно привести еще немало подобных высказываний, но мы согласны с Г. Гачевым в том, что научные труды Берона оказались в то время в стороне от основного русла распространения научных знаний в Болгарии и в этом смысле не имели почти никакого значения для развития болгарской науки. Однако мы решительно не можем согласиться с утверждением автора о том, что научное творчество Берона не оказало никакого влияния на духовное развитие Болгарии. Напротив, приведенные выше оценки деятельности Берона как ученого, а также другие многочисленные факты свидетельствуют о большом влиянии научных исследований мыслителя на общекультурный процесс, протекавший в середине и во второй половине XIX в. в Болгарии. По нашему мнению, это влияние выразилось по крайней мере в следующем.

1. Петр Берон был национальной гордостью болгар, что подтверждают высказывания о нем виднейших деятелей эпохи болгарского возрождения и просвещения.

2. Берон поднимал дух и укреплял уверенность в собственных силах у своего порабощенного народа и его интеллигенции, которая уже была достаточно зрелой, чтобы участвовать в научной жизни Европы. Кроме того, его научные труды были хорошим психологическим «допингом» для утверждения веры болгар в свои большие интеллектуальные возможности, и совершенно прав И. Селиминский, высказывавший по поводу сочинений Берона мысль о том, что в науке нет больших или малых народов.

3. Деятельность Берона как ученого была примером для молодого поколения болгарской интеллигенции, которое видело в ней мощный стимул для развития своих творческих способностей.

4. Популярность имени Петра Берона, появлявшиеся сообщения о его участии в международной научной жизни и тот факт, что ряд библиотек в Болгарии обладал его научными трудами (что считалось за особую честь), несомненно, содействовали ускорению развития национальной культуры и в конечном счете помогали в борьбе за освобождение от турецкого рабства, за политическую независимость и духовный расцвет.

Следовательно, значение и влияние научных исследований Берона на духовное и общекультурное развитие возрождавшейся Болгарии ни в коем случае нельзя умалять.