Песок, оазис, два верблюда

Итак. Светлана Мохова. Двадцать семь лет. По роду деятельности — медработник, трудится медсестрой в местном перинатальном центре. По большой любви вышла замуж в семнадцать лет, в восемнадцать родила ребенка, через полгода развелась, потому что супруг запил и начал поднимать руку на жену и грудного ребенка, мешавшему ему своим плачем предаваться похмелью. «Урод!», — с неожиданной даже для самой себя яростью, подумала Ева и стиснула в руках чашку с ненавистным чаем. — «Вот кого нужно кастрировать химическим методом!» При разводе мужу досталась квартира, Свете — сын. Знакомая для многих история и, во многом, к сожалению, привычная. Семь лет мама с малышом, а теперь уже школьником, жили не богато, но вполне счастливо, пока Олежка не заболел. Диагноз «дефект межпредсердной перегородки» ничего Еве не сказал, и она мысленно сделала зарубку разузнать побольше об этом заболевании. Для лечения нужны были деньги, а их-то как раз у Светы и не было. И тогда она познакомилась с семьей Самойловых. Супружеская пара искала женщину, которая могла бы выносить для них ребенка. Все данные по этим людям Ева уже старательно запомнила и завтра с утра, после беседы с Витькой, собиралась узнать о них все и даже чуть-чуть больше.

Девушка внимательно осмотрела сидящую перед ней беременную. Еве было жалко её почти до слез, но она была не только женщиной, но и юристом, и уже предвидела те проблемы, которые возникнут, если Мохова решит нарушить условия контракта.

— Свет, — решилась, наконец, Ева. — Я тебе сейчас обрисую ситуацию так, как вижу её с правовой точки зрения. Никакого моего мнения или отношения высказывать не буду, только взгляд со стороны.

— Хорошо, — встрепенулась женщина. — Только можно я встану, а то спина затекла?

— Можешь даже лечь, если тебе так удобнее, — кивнула Агеева. — Значит так. Ты заключила контракт, согласно которому было проведено ЭКО оплодотворенной яйцеклеткой Ирины Самойловой. То есть, фактически, этот ребенок не является для тебя биологически родным. Далее, по условию все того же договора, ты получала ежемесячную материальную поддержку и единовременную выплату в размере четырехсот тысяч рублей для лечения своего сына, Олега Мохова. А теперь, за две недели до родов, решила, что ребенка биологическим родителям не отдашь. Почему?

— Что значит, «почему»?! Это мой ребенок! И мне все равно, чья у него ДНК! — как-то озлобленно ответила Света, облокачиваясь на разделочный стол. — Это понятно?!

— Не нужно кричать, — невозмутимо парировала Ева. — Этот вопрос тебе будут не раз задавать в суде. А в том, что Самойловы попытаются ребенка забрать, я почти не сомневаюсь. И если ты, хоть раз, даже в шутку, ответишь не так, как только что — мне, уверена, что на тебя ещё и обвинения в мошенничестве и вымогательстве попытаются повесить. Что ты пытаешься при помощи младенца вытрясти из биологических родителей дополнительную сумму, а это полностью подходит под понятие «шантаж» и является уголовно наказуемым деянием. Поэтому, постарайся мыслить трезво и не перебарщивать с эмоциями. Ладно, с этим разобрались, теперь следующий вопрос — если просуммировать все, что Самойловы на тебя потратили, сколько получится?

— Я не знаю, — немного растерянно ответила женщина.

— Хотя бы приблизительно. Мне точная сумма пока не нужна.

— Ну, около миллиона…

— Деньги придется вернуть, — отрезала Ева. — У тебя есть такая сумма?

— Да откуда?! — всплеснула руками Светлана. — Я и согласилась-то на это только потому, что деньги нужны были…

— Плохо. Потому что, уверена, в контракте четко прописаны обязанности и ответственность сторон в случае отказа кого-то из вас от возложенных обязательств, — нахмурилась Агеева. — Возможно, придется брать кредит или продавать какую-то недвижимость, чтобы расплатиться с ними.

Света снова залилась слезами. А Ева смотрела на неё со смешанными чувствами жалости и некоторого недоумения. Если уж решила бороться до конца, нужно быть готовой ко всему, а тут хватило простой констатации фактов, чтобы женщина уже заколебалась в своем решении. И ещё — девушка не могла отделаться от мысли, что для всех будет лучше, если Света все-таки отдаст малыша Самойловым. Дело даже не в моральных аспектах, а в том, что, в противном случае, плохо будет всем — и паре, которая наверняка уже обстроила детскую для своего ребенка, и Свете, на которую навалится вся эта кутерьма с судебными тяжбами, и Олежке, который, скорее всего, останется вообще без крыши над головой, ведь маме придется продать квартиру, чтобы вернуть деньги.

— У тебя есть ещё какая-нибудь недвижимость? — спросила Ева, которой пришла в голову одна мысль. — Что-то, куда можно было бы переехать, если для возврата денег тебя придется продавать свой дом?

— Нет… Но я могу пожить у родителей.

— У них квартира? Сколько комнат?