Песнь Сорокопута

Я уставился на эти сообщения в полном недоумении. Несколько минут обдумывал, как бы повежливее переспросить, но в конце концов сдался и написал прямо:

«Да, дома. Ты пьян?»

К счастью, ответа не последовало. Я попялился в смартфон ещё пару минут и положил его на место. В любом случае, встречусь с Оливером завтра в лицее и поговорю с ним насчёт этих сообщений. Спал я тревожно, мне снилось, что Скэриэл прислал мне сообщения, но я по ошибке их удалил.

XXII

Скэриэл вошёл в дом. Его губы кровоточили, щека слегка припухла, а тёмные волосы находились в полном беспорядке. Ослепительная улыбка его говорила о том, что вечер прошёл на ура, но внешний вид в целом констатировал обратное.

Он уехал с Хитклифом и Эдвардом около часа назад. Я привык, что меня не посвящают ни в какие дела, пока Скэриэлу не понадобится моя помощь. Тем более выглядеть назойливым при чистокровном я не хотел. Пока они шумно собирались, бегали, толкали друг друга и смеялись, я отсиживался в своей комнате. Не мог со спокойной душой наблюдать за этой парочкой: один только вид довольного Скэриэла, когда он находился рядом с тем выскочкой из семьи банкира, выводил меня из себя. Я предпочитал избегать конфликтов, чтобы не злить Скэриэла, поэтому приходилось исчезать всякий раз, когда рядом появлялся Хитклиф. Его светлые волосы, бледная кожа, образование, статус, даже то, как он завязывал шнурки, – всё доводило меня до белого каления.

Эдвард, после того как подвёз их до дома, вернулся в добром расположении духа и предложил сыграть в картишки, а чтобы игра не вышла пустой тратой времени, играли мы на деньги. Мне было нечем заняться; я убрался на втором этаже, привёл в порядок кухню и теперь бесцельно слонялся по дому в ожидании Скэриэла. В отличие от него, я в свободное время не читал, не учил латынь, не интересовался лекциями и онлайн-уроками. Иногда мне становилось стыдно, что я не стремился к самообразованию, как это делал он; я честно пытался взяться хоть за что-то, чтобы иметь хобби, потому что вряд ли мог назвать увлечением уборку по дому. Все мои попытки с треском провалились. Я не имел той усидчивости, которая позволила бы закончить хоть одну книгу или досмотреть лекцию. В своё время я взялся за чтение второсортного детектива – книга принадлежала Эдварду, – но начал клевать носом на третьей странице, а потом просто заглянул в конец и проспойлерил себе финал.

Когда Скэриэл занимался латынью, я с интересом наблюдал за тем, как он выписывает слова, разбирается с грамматикой или читает фразы вслух. Всё это мотивировало присоединиться к нему, но стоило мне открыть первый урок в учебнике, как весь интерес сходил на нет. Как сквозь дебри, я пробирался через первые грамматические правила, а моё произношение казалось чудовищным. Спустя десять минут я приходил к выводу, что не все созданы для учёбы.

Меня раздражало, с какой лёгкостью чистокровные учатся, но я восхищался тем, что Скэриэл не уступал им в этом. Может, поэтому меня так тянуло к нему. Он вдохновлял меня на большее, в то время как я сам себя вгонял в апатию. В доме без него становилось уныло, я не находил себе места, слонялся тут и там, раздражая своими вздохами даже спокойного Эдварда. Но стоило Скэриэлу засесть за книгу или уроки, как я мигом усаживался рядом или чуть поодаль, чтобы просто наблюдать за ним.

– Гляжу, вечер удался? – с осторожностью заметил Эдвард с дивана.

– Не то слово, – довольно изрёк Скэриэл, лёгкой походкой направившись к нам.

Я привстал, чтобы лучше рассмотреть его лицо. Эдвард присвистнул.

– А по виду и не скажешь, – отметил я.

Скэриэл плюхнулся между нами на диван прямо в пальто: руки в карманах, одна нога закинута на другую, улыбка до ушей. Я бросил беглый взгляд на Эдварда, тот фыркнул в ответ. Мы в нетерпении наблюдали за тем, как Скэр облизнул разбитую губу, вытащил руку из кармана и кончиками пальцев осторожно дотронулся до опухшей щеки. Он остался доволен, как будто получить по лицу было тем ещё наслаждением.

– Всё прошло даже лучше, чем я рассчитывал, – наконец сказал Скэриэл.

– Предположу, что рассчитывал ты на не самый тёплый приём, – усмехнулся Эдвард, поднимаясь.

– Я рассчитывал на то, что Уильям Хитклиф побурчит в мою сторону и просидит с кислой миной весь ужин, как это сделал Гедеон. Но…

– Но он, видимо, запустил в тебя тарелкой за столом? – громко предположил Эдвард с кухни. Я слышал, как он с шумом открыл морозильник.

– Лучше! – просиял Скэриэл. – Он не пустил меня и на порог своего дома. Встал, как упрямый баран, угрожал мне, и всё это на глазах у Готье. Кульминацией стала пощёчина.

При этих словах он повернулся ко мне и указал рукой на щёку, которая начала приобретать тёмно-красный оттенок. Я нахмурился, окончательно запутавшись в ситуации. Мистер Хитклиф вмазал Скэриэлу, а тот вместо того, чтобы возмущаться и проклинать чистокровного, с радостной физиономией рассказывает о произошедшем.

– На, держи. – Вернувшись с кухни, Эдвард протянул Скэриэлу замороженный горошек в яркой упаковке. – Приложи, чтобы снять припухлость. Не хватало тебе ещё ходить с синяками.