Пещера

Самая большая её потеря – привычка думать его мыслями, его головой. И сомневаться в своих. Но и в этом она не могла винить мужа. Когда-то она сама согласилась с такой небольшой, как ей казалось, платой за покровительство, защиту. От чего? Наверное, ошибка. Но она не знала, нужно ли её исправлять и как. Это не я. Она часто вспоминала себя двадцатилетней, до замужества. Это не я. А кто я? Пришло знакомое ощущение, что всё опять только в её руках. Пришла грусть. Во мне дело. Ни в Саше, ни в Диме. Во мне. Беспомощная, почему я такая беспомощная? Она снова обратила взгляд на мужа.

Дмитрий проснулся и повернул к ней лицо.

– Чего не спишь?

– Поздно уже.

– Это разве поздно? Рань. На горе я не поднимаюсь раньше девяти часов, – он подвинулся поближе и обнял её.

– Саше в восемь в школу.

– Сегодня нет школы.

– Нет. Он проваляется до обеда.

– Пускай спит.

– Пускай.

После неудачного первого супружества Дмитрий тщательно и со знанием выбирал себе вторую жену. И до совсем недавнего времени был уверен, что не ошибся.

– Мы возили его на обследование.

– Чего?

– Я же тебе говорила. У него голова сильно болит.

– Что сказали?

– Результаты будут на следующей неделе.

– Всё будет хорошо.

В комнату проникало всё больше света и тёплого воздуха.

– Хороший день. Может, позавтракаем во дворе?

– Давай.

– Вы без меня сидите во дворе?

– Редко. У Саши нет времени сидеть со мной.

– Он почти не выходит на улицу.

– Стал меньше выходить, из-за головы, кажется. Энергии у него мало.

– А как он ест?

– Много. Он всегда много ест. Что, ты не знаешь?

– Вытянулся хорошо, скоро меня догонит.

– Он очень худой.

– Нормальный.

Её волосы путались в его ресницах. Он не решался пошевелить рукой, чтобы их убрать. Не хотел неосторожным движением внести сомнение в момент близости. Его гнездо требовало ухода. Помимо крыши на головой, еды и одежды. Он чувствовал это всё сильней в каждое возвращение. Хозяйка гнезда уже не была похожа на беззаботно щебетавшую птичку, которую он выбрал себе в жёны. Он не знал, есть ли у него умение и терпение для неё. И время. Ему необходимо его гнездо. Чтобы было куда возвращаться с гор. Для восстановления и утоления нужд, которые горы не могут утолить. Как бы он ни хотел, он не мог жить всё время там.

Она убрала свои волосы с его ресниц и прижалась плотнее. Он ответил ещё более сильным объятием. Он верил, что они будут вместе до тех пор, пока между ними хоть иногда возникают такие моменты. Он верил, что она принимает его таким, какой он есть, и знает, что он делает для них всё, что может. Отдаёт всё, что есть отдать. Мало, совсем мало у меня есть для неё. Что есть. Я никого не обманывал. Обманывал, молчанием обманывал. Помнишь её глаза? Какие были волнующие глаза.

С Сашей совсем другая история. С неожиданно выросшим Сашей. После встречи в аэропорту им не удалось ещё провести вместе время. Несмотря на попытки Дмитрия. Мальчику было не до него. Если бы он пропадал целыми днями на улице, как делал Дмитрий в его годы… Саша уходил в свою комнату и появлялся, только когда был голодный. Он почти ничего не спросил об экспедиции и не сидел вместе с ними, когда пришёл Павел. Раньше его нужно было отрывать от них, когда становилось поздно и они становились пьяные.

Дмитрий надеялся, что он научен опытом с Андреем. Он не хотел его повторения, хотя отношения со старшим сыном значительно улучшились. Он мечтал о том, чтобы заразить Сашу горами. Самым большим препятствием этому была Тамара. Он был очень осторожен в обходе этого препятствия, помня о другом своём опыте. Ему казалось, что он старается использовать любую возможность. Он напоминал себе, что должен проводить с Сашей больше времени. Больше, чем требовали его отцовские инстинкты. Времени всегда не хватает. Что можно с этим поделать? Но он твёрдо знал, что хочет для Саши своей жизни. Совсем не так, как с Андреем.

– Нужно вставать, готовить завтрак. Он как проснётся, сразу за стол садится.

– А что на завтрак?

– Что ты хочешь?

– Не знаю. Вчера набили животы с Павлом.

– Вы долго сидели. Опять напились?

– Нет. Ему уже нельзя. Я тоже не гнался.

– А что у него? Мне он ничего не говорил.

– Не знаю, ерунда всякая. Стареет.

– А я изменилась?

– Ты? Как изменилась?

– Постарела?

– Ты у меня ещё совсем молодая. Почему ты спрашиваешь?

В тишине комнаты слышалось тиканье часов и едва уловимый шум улицы. Стало совсем тепло, они лежали в обнимку, откинув в сторону тёплые одеяла. В мужчине зародилось желание. Он не был уверен, зародилось ли оно само или было вызвано его усилиями. Он предусмотрительно не выдавал его до тех пор, пока не удостоверился в его силе. Серьёзное желание, такое можно предложить женщине. Он никогда не предлагал неуверенного желания. Ни одной женщине. Оно должно быть совершенно уверенным. На высоте. С этим он никогда не шутил.