Пес и его поводырь

…Там внизу, сейчас, в монастырских церквях блики от лампад на золоте окладов. Монахи поют низкими голосами: «Господи помилуй!» — на разных, но похожих голосах, как было в Византии тысячу лет назад. У многих странная судьба. Однажды монастырь Ксиропотам принял унию с латинянами, и монахи отслужили вместе с ними латинскую мессу. И тут же монастырь просто рассыпался до основания. Всем известный факт. Потом восстановят стены Ксиропотама, но… Когда унию с Римом приняла вся Византийская империя, она рухнула…

Пес взял у Саши Молитвослов и отчеркнул в нем — от сих, до сих. Тот послушно забубнил, встав у иконы Богородицы. Пес опять вышел на воздух. Ночь была уже в нескольких мгновениях, когда, как из-под земли, как чертик из коробочки, появился Викеша, а с ним — монах, в сандалиях и с рюкзачком.

— Вот уж кого не чаял увидеть, — сказал Пес.

— Взаимно.

— А кто это с вами?

— Румын. По-русски ни уха, ни рыла. Но бегает, как лань. Упарился.

— И чего на ночь глядя?

— Да так. Он побежал — и я за ним. Один бы не решился.

— А что же на горе делаем?

— А вы?

— Мы — в стремлении к истине.

— А друг ваш? Александр?

— Внутри. Молится. А я во вторую смену.

— Пойдемте внутрь, Алексей. Холодно уже.

— Вот и имя мое запомнили. А как румына зовут?

— Не говорит.

— Так это же хорошо.

Уже войдя в строение, Пес понял, что, просидев часа три на камешке и глядя вниз, он никого на подъеме не видел. Ну, не прятался же Викеша все это время здесь, в каменном окопе? И почему с румыном?

Пес лег слева, лицом к стене, натянув на голову куртку, и прикрылся, как мог, одеялом, с тем, чтобы Саше осталось что-то от тонкого суконного покрывала. Саша, ощущая каменные плиты пола, прижался к Псу, ощущая поток холодного воздуха — это румын выходил за дверь. Они с Викешей решили ночевать сидя, в стасидиях, кои были и здесь. Румын, должно быть, прочтет Акафист, а Викеша подремлет, ощущая немыслимые минуты этой ночи. Редкая удача.

Было действительно холодно, но от иконы Богородицы исходило совершенно реальное тепло. Словно в печечке малой тлело… И совершенно неожиданно он уснул…

Пес не мог заснуть долго. Он знал, что Черная Рожа попытается и в эту ночь найти его и развлечь… И потому он стал вспоминать, что еще было в тех полезных и поучительных папках, которые он прочитывал перед давней командировкой на Святую гору.

… Иногда говорят, их сорок; иногда — двенадцать. Они безостановочно идут по склонам Святой Горы. Где-то их пристанище. Их скит.

Больше всего Пес не хотел бы увидеть во сне утомленную улыбку Афродиты…

Вот и нашли его. Как и почему? Какая разница?… Может быть, сдали реаниматоры. Может быть, в прошлом совершил оплошку.

Саша переворачивался с боку на бок, примерно два раза в час, но, кажется, спал. Румын добросовестно молился. Викеша сидел в стасидии, закинув голову вправо, прикрыв ноги одеялом. Тонкие блики лампадок завершали волшебство. Зыбкий свет их не морочил, не растекался вокруг иллюзорной нежитью. Это была сама жизнь.

Ветер вершины был жизнью и скрипы, и шорохи ночи были жизнью. Наконец он уснул. Это случилось уже под утро, и тут же к нему пришли родители. Стояли оба будто бы рядом, но не здесь, а в гостиничном номере, только город не понять и не объяснить. Он ясно помнил, что потом нужно будет выйти на улицу, перейти дорогу и встать под навесом автобусной остановки. Желтый «Икарус» отвезет его на другой конец какого-то маленького города. Ни русского, ни латышского, ни греческого. Там его должны ждать. А родители стоят и смотрят. Говорят что-то, но слов не разобрать. Чего это они? Он встает с кровати с набалдашниками, ага, это из детства, и одеялко зеленое, ватное, в пододеяльнике, и какие-то вещички на полках этажерочных, но встает он затем, чтобы к окну подойти, а за ним — девка. Он вспоминает и не может вспомнить. Не было такой в детстве. А рядом еще одна — ростом поменьше. Тоже стоят и смотрят. На дворе солнышко, деревья зеленые. А на нем самом, будто бы, рубаха. Белая.

Пес проснулся от движения воздуха. Это дверь наружу открылась и закрылась. Нет никого в Метаморфозе. Только он и Саша. Розовое и светлое утро. Он встает и разминает себя, затекшего. Укола в сердце не чувствует. Нет никакого укола. Саша, почувствовавший простор и свободу передвижения, перекатывается на место Пса и мгновенно засыпает. Он понимает, что это ненадолго, на минуты, но пытается получить свою долю утреннего счастья.