Пес и его поводырь

Псу откликаться не хочется. Хочется забыть эту рижскую импровизацию. Но только потусторонний телевизор вклинивает свою постылую картинку в видеоряд этой ночи. Начинает выдавать чеканные, словно с конвейера, фразы, синонимы, реминисценции… Это уже не сон, а агитпроп какой-то. Но не раскрыть веки, не пошевелиться, не крикнуть. Вот если бы перекреститься, но и это невозможно. Крепки узы злобного и конкретного сна. Только что и хватает сил каналы переключать…

В этот раз ведущая, злорадная девка, беседует о проблеме национализма с ветераном «сопротивления», хорошо известной по трансляциям со съездов давным-давно разогнанных депутатов, уже подзабытой было дамочкой, шагнувшей в свое время к вершинам власти так высоко, что не вернуться уже вниз и от земли толком не оторваться. Но вот она, живая и здоровая. Чуть располневшая, чуть постаревшая, отвечает на вопросы.

—  Как мы все же должны толковать понятие национализма сейчас? В наше «пикантное» время?

—  Точное определение национализма сформулировать невозможно. Разные люди, разные времена, разный контекст.

—  Но есть же какое-то классическое определение?

—  Из Большой Советской Энциклопедии следует, что с национализмом на просторах «бывшей» Родины покончено после Второй мировой войны. Тот же Ленин неоднократно говорил, что национализм нельзя отделять от шовинизма. Это лишь реакция малых народов на шовинизм больших народов.

—  Каковы же были причины той защитной реакции, которая стала реакцией не защитной, а нападательной? Форвардной?

—  Сейчас это уже все под флером прошлого времени. Прежняя экономическая система «ложила с прибором» на природу нашей республики, на ресурсы. Выкачивала их и уничтожала. Да не только нас, маленьких, положили под каток этот гигантский. Все народы бывшего Союза находились в таком состоянии. Видимо, сработал инстинкт самосохранения. Союзные ведомства были похожи на раковые опухоли.

—  Но ведь сейчас-mo мы живем в суверенном государстве.

—  Не надо иллюзий. Суверенитет начнется еще не скоро. Сейчас мы скованы по-прежнему одной цепью.

—  С узбеками?

—  Да с теми же чеченцами. Если Москва захочет, она и Ригу превратит в кладбище. На это у нее сил хватит. И никакое мировое сообщество за нас не заступится.

—  Что так мрачно? Хорошо. А вот искусство? Культура? Проникновение культур? Как с этим было тогда и сейчас?

—  Наша и русская культуры абсолютно равноценны. Я имею в виду не количество и территории, а качество.

—  Смелое заявление.