Первый человек в Риме. Том 2

– Я выучу за пять месяцев языки длинноволосых галлов и кимвров. С первым будет проще, поскольку этот раб сам готов меня обучать. Второго же я просто заставлю. Мне кажется, что он тупой. Но может, и притворяется… Я, с моими волосами, глазами и цветом кожи легко сойду за галла, Я стану галлом. Я проникну к кимврам и выдам себя за длинноволосого галла.

Когда он замолчал, Марий задумался. Он просто не знал, что сказать. Все это время Сулла был у него на глазах. И вот, оказывается, что он вынашивал хитрый план, да еще какой! Что за человек!

– Ты уверен, что сможешь? Ведь ты – римлянин! План прекрасный, спору нет. Но я не уверен, что римлянину это по плечу. У нас – великая культура, и это наложило отпечаток на всю нашу жизнь, на всех нас. Ты можешь погибнуть…

Рыжая бровь приподнялась, уголки четко очерченного рта опустились.

– Ну, к этому я всегда готов.

– Даже сейчас?

– Даже сейчас.

Развернувшись, они молча пошли обратно.

– Ты намерен отправиться один, Луций Корнелий? – спросил Марий. – Не кажется ли тебе, что лучше прихватить кого-то с собою? Ты мог бы посылать мне известия…

– Я все продумал, – ответил Сулла. – Я взял бы с собой Квинта Сертория.

Некоторое время Марий молчал.

– Он слишком смугл. Да и не пойдет он к галлам, особенно в обличье германца.

– Верно. Но он может прикинуться греком с примесью кельтиберийской крови. Я дал ему раба, когда мы выступили из Рима. Он из кельтиберийцев. Я просил Сертория выучить его язык.

– Я вижу ты хорошо подготовился.

– Так я могу взять Квинта Сертория?

– Бери.

– Все должно быть продумано. Квинт Сертория меня устраивает. Даже его смуглость нам только на пользу. В нем живет зверь, а это внушает варварам благоговение. У него есть колдовская сила, животная магия.

– Животная магия? Что ты имеешь в виду?

– Квинт Серторий может управлять темными силами. Я видел однажды в Африке, как он подозвал леопарда и ласкал его. Но я начал понимать, что к чему, только после того, как узнал, что он вырастил орленка, не подавив в нем желания быть свободным. Орел мог жить, где хотел, но стал другом Сертория, прилетал к нему, садился к нему на руку и целовал его. Солдаты боятся Сертория.

– Знаю. Орел – символ легионов, и Серторий укрепил его значение. Но при чем тут магия…

– Галлы верят, что во всех диких существах живут духи. Так мне рассказывал мой кимвр. Квинт Серторий выдаст себя за колдуна.

– Когда ты намерен отправиться?

– Скоро. Но ты должен поговорить с Серторием. Пойти он захочет. Но нужно, чтобы сказал ему об этом ты. И никто не должен знать про нас. Никто!

– А рабы, которые будут обучать вас языкам? Ты хочешь продать их или куда-нибудь отправишь?

– К чему столько хлопот? – удивился Сулла. – Я их уничтожу.

– Понятно. А денег не жаль?

– Ерунда. Пусть это будет моим вкладом в кампанию против германцев.

– Я прикажу убить их, как только вы отправитесь в путь.

– Нет, – покачал головой Сулла. – Это моя забота. И я сделаю это сейчас же. Они уже сообщили мне и Серторию все, что знали. Завтра… Я хорошо управляюсь и с луком, и с копьем, Гай Марий. А вот походы меня выматывают. Те, кто говорит, что не устает от них, просто притворяются. Включая и Квинта Сертория.

Я слишком близок к земле, – подумал Марий. – Вообще-то не страшно посылать людей на смерть. Такова наша жизнь. Но он – один из патрициев. Слишком высоко летает. Почти полубог…

Марий снова вернулся к словам сирийской прорицательницы Марфы, которую принял как почетного гостя у себя в Риме: "Еще более великий римлянин, чем он, тоже Гай, но Юлий, а не Марий… Неужели – все дело именно в капле патрицианской крови?"

ГЛАВА II

Публий Рутилий Руф написал Марию в конце сентября:

"Публий Лициний Нерва сообщил, в конце концов. Сенату о положении дел на Сицилии. Как старшему консулу, тебе, конечно же, послали официальное сообщение, но я хотел бы, чтобы ты получил мое письмо раньше, поэтому посылаю его с официальной почтой – ведь наверняка ты именно мое письмо вскроешь первым.

Прежде, чем рассказать о Сицилии, хочу вернуться к событиям начала года, когда как тебе известно – Сенат обратился к Народу, чтобы тот принял закон, освобождающий всех рабов из числа наших италийских союзников. Но ты не знаешь, что это вызвало нечто непредвиденное – рабы других племен /особенно тех, которые числятся в друзьях и союзниках римского народа/ решили, что этот закон относится и к ним. Более того, они весьма осерчали, увидев, что ошиблись. Особенно греческие рабы, которых так много на Сицилии и в Кампании.

В феврале сын кампанского всадника, римский гражданин Тит Веттий, лет двадцати от роду, лишился разума. Причиной сумасшествия оказались долги. Он позволил себе купить – за семь серебряных талантов – скифскую рабыню. Однако старший Тит Веттий, скупец, каких мало, и слишком старый, чтобы быть отцом двадцатилетнего, отказался выплатить долг сына, который взял деньги на покупку под очень высокий процент и под залог своего наследства. Отец же взял и лишил сына наследства. Тот сошел с ума.