Первый человек в Риме

— И кто же это был? — спросил он, подставляя лицо лучам солнца и жмурясь от удовольствия, словно старый пес.

— Молодой Марк Ливий Друз. Ему лет семнадцать-восемнадцать.

— Мой племянник Друз?

Марий изумленно повернулся:

— Как? Он?..

— Да, если, конечно, твой «интересный молодой человек» — сын Марка Ливия Друза, который одержал победу в январе и намерен выставить свою кандидатуру на должность цензора на следующий год, — сказал Рутилий Руф.

Марий засмеялся, качая головой:

— О, как неловко! Почему я никогда не запоминаю таких вещей?!

— Просто моя жена Ливия никогда не выходила на люди. Никогда не обедала со мной в присутствии гостей. Она умерла несколько лет назад. Она — это я говорю так, просто чтобы освежить твою рассеянную память — была сестрой отца интересующего тебя юноши… Ливии Друзы склонны, к сожалению, подавлять своих женщин. Замечательная у меня была жена. Подарила мне двух чудесных детей, никогда мне не перечила. Я высоко ценил ее.

— Я знаю, — смущенно проговорил Марий. Ему не нравилось, когда его так «ловили». Неужели он никогда их всех так и не запомнит? Но действительно, хотя Рутилий Руф и был его давним другом, Марий ни разу не видел его застенчивую жену. — Ты должен снова жениться, — сказал он наконец, в восторге от собственной недавней женитьбы.

— Чтобы составить тебе компанию? Нет уж, спасибо! Я нашел выход своим чувствам — пишу письма. — Руф открыл свой синий глаз и посмотрел на Мария. — Кстати, чем тебе так приглянулся мой племянник Друз?

— За последнюю неделю ко мне обратилось несколько групп италийских союзников. Все они принадлежали к разным народам, и все горько жаловались, что Рим злоупотребляет рекрутами, — медленно проговорил Марий. — Я считаю, что у них есть веские основания для жалоб. Вот уж лет десять, если не более, почти каждый консул бездумно жертвует жизнями своих солдат, словно люди — скворцы или воробьи! И всегда первыми гибнут италийские союзники, потому что вошло в привычку пускать их в бой впереди римлян в любом столкновении, где предполагаются большие потери. Редкий консул считается с тем обстоятельством, что италийские солдаты принадлежат своему народу и именно он платит за них, а не Рим.

Рутилий Руф никогда не возражал против завуалированных дискуссий. Он слишком хорошо знал Мария, чтобы понять: то, о чем сейчас говорил старый друг, не имело никакого отношения к его племяннику Друзу. И охотно поддержал это явное отклонение от темы:

— Италийские союзники стали частью римской армии, чтобы объединить все силы по обороне полуострова. Они поставляют солдат и за это получили особый статус наших союзников — в дополнение ко многим другим выгодам. И не последнее дело — объединение наций полуострова. Италийские рекруты нужны Риму, чтобы вместе бороться за общее дело. В противном случае один маленький народ шел бы войной на другой — и, без сомнения, урон был бы куда значительнее, чем от потерь любого римского консула.

— С этим можно поспорить, — возразил Марий. — Они сами могли бы объединиться и образовать единую италийскую нацию!

— Поскольку союз с Римом существует уже на протяжении трехсот лет, мой дорогой Гай Марий, я не понимаю, к чему ты сейчас клонишь, — сказал Рутилий.

— Депутации, которые обращаются ко мне, утверждают, что Рим использует их войска в иностранных войнах, абсолютно невыгодных для Италии, — терпеливо объяснил Марий. — Начальной наживкой для италийцев было обещание римского гражданства. Но, как тебе известно, прошло почти восемьдесят лет с тех пор, как последняя италийская или латинская община получала гражданство. Понадобилось восстание вольсков во Фрегеллах, чтобы добиться от Сената уступок для латинских общин!

— Ты упрощаешь, — сказал Рутилий Руф. — Мы и не обещали италийским союзникам римских гражданских прав — немедленно и полностью. Мы предложили им постепенное предоставление этих прав в ответ на лояльность. В первую очередь — латинские привилегии.

— Латинские привилегии значат очень мало, Публий Рутилий! В лучшем случае они дают довольно ничтожные, второстепенные права. Италийцы не имеют голоса на выборах в Риме.

— Ну да, но спустя пятнадцать лет после мятежа во Фрегеллах ты должен признать: положение с латинскими привилегиями несколько улучшилось, — упрямо продолжал Рутилий Руф. — Каждый, кто занимает должность судьи в латинском городе, теперь автоматически получает полное римское гражданство для себя и своей семьи.

— Знаю, знаю. Это также означает, что теперь в каждом латинском городе наберется значительное количество римских граждан, которое к тому же все время увеличивается! Не говоря уж о том, что закон обеспечивает Рим новыми гражданами. Причем именно такими, какими им надлежит быть, — состоятельными людьми, важными персонами местного значения. Людьми, которые будут правильно голосовать на римских выборах, — съязвил Марий.

Рутилий Руф вскинул брови:

— И что в этом плохого?