– Гляньте только! Вы видели когда-нибудь такой беспорядок?! – возмущался управляющий. – Везде разбросанные вещи! Обувь, тряпки, палки, объедки, пустые сосуды из-под вина – это же позор!
И там был он, ее рыжеволосый Одиссей, он стоял с Гнеем Домицием Агенобарбом на балконе дома, расположенного ниже. Как и Кратипп, те двое, казалось, возмущались беспорядком на Форуме.
Ливия Друза вся затрепетала, облизнула пересохшие губы, голодными глазами глядя на молодого человека, который так близко был от нее и так далеко. Управляющий убежал на кухню. Вот теперь у нее появился шанс. Сейчас это будет выглядеть как простое любопытство.
– Сестра, кто этот рыжеволосый человек на террасе с Гнеем Домицием? Он уже много лет приходит в этот дом, а я не знаю, кто он, и никак не могу узнать.
Сервилия Цепиона фыркнула:
– Ах этот! Это Марк Порций Катон, – объяснила она презрительно.
– Катон? Из Катонов Цензоров?
– Тех самых. Выскочки! Он внук Катона Цензора.
– Но разве его бабушка не была Лицинией, а его мать Эмилией Павлой? Ведь это делает его довольно знатным! – возразила Ливия Друза. Глаза ее сияли.
Сервилия Цепиона опять фыркнула:
– Не та ветвь, моя дорогая. Он не сын Эмилии Павлы. Будь он ее сыном, он был бы значительно старше. Нет-нет! Он Катон не от Лициниев. Он Катон от Салониев. И правнук раба.
Придуманный мир Ливии Друзы поколебался, в нем появились едва заметные трещинки.
– Я не понимаю, – произнесла она, озадаченная.
– Как, ты не знаешь эту историю? Он сын сына Катона Цензора от второго брака.
– С дочерью раба? – ахнула Ливия Друза.
– Точнее, с дочерью его раба. Салония – так ее звали. Думаю, это полный позор, что им разрешили официально общаться с нами наравне с потомками от первой жены Катона Цензора, Лицинии! Они даже пробрались в сенат. Конечно, Порции Катоны от Лицинии не разговаривают с ними. Мы – тоже.
– Тогда почему Гней Домиций принимает его у себя в доме?
Сервилия Цепиона засмеялась так же громко, как ее невыносимый отец:
– Домиции Агенобарбы не так уж знатны. У них больше денег, чем предков, несмотря на все эти россказни о том, что Кастор и Поллукс, мол, покрасили их бороды в красный цвет! Не знаю в точности, почему Агенобарб его принимает. Но могу догадаться. Мой отец вычислил.
– Что вычислил? – спросила Ливия Друза с замиранием сердца.
– Рыжеволосое потомство Катона Цензора – от второго брака. Катон Цензор был сам рыжеволосый, кстати. Но Лициния и Эмилия Павла имели темные волосы, так что у их отпрысков каштановые волосы и карие глаза. А вот раб Катона Цензора Салоний был кельтибером из Салона в Ближней Испании, и он-то был очень светловолосый. И его дочь Салония была белесой. И поэтому все Катоны от Салонии наследуют рыжие волосы и серые глаза. – Сервилия Цепиона пожала плечами. – Домиции Агенобарбы должны поддерживать миф о том, что они наследовали рыжие бороды от предка, которого коснулись Кастор и Поллукс. Поэтому они всегда женятся на рыжеволосых. И если нет рыжеволосой женщины хорошего происхождения, то, думаю, какой-нибудь Домиций Агенобарб женился бы на женщине из рода Катона от Салонии. Они такие высокомерные, что думают, будто их кровь способна поглотить любой старый хлам.
– Значит, у друга Гнея Домиция должна быть сестра?
– У него есть сестра. – Сервилия Цепиона поежилась. – Надо идти. Боги! Какой день! Пойдем, обед, наверное, уже подали.
– Ты иди, – сказала Ливия Друза. – А я должна сперва накормить дочь.
Упоминания о ребенке было достаточно, чтобы бедная бездетная Сервилия Цепиона поспешила удалиться. Ливия Друза вернулась к балюстраде и посмотрела вниз. Да, они все еще были там, Гней Домиций и его гость. Его гость, чей прадед был рабом. Может быть, наступающие сумерки были виноваты в том, что волосы того человека внизу были уже не такими яркими, и сам он уже не казался таким высоким, и плечи его уже перестали выглядеть такими широкими. У него немного странная шея – слишком длинная и тонкая для настоящего римлянина. Четыре слезинки упали звездочками на крашенные желтым перила. Но – не больше.
«Как и всегда, я была дурой, – подумала Ливия Друза. – Целых четыре года я мечтала о человеке, который оказался потомком раба. Реального раба, а не мифического. А я представляла его себе царем, знатным и храбрым, как Одиссей. Я превратила себя в терпеливую Пенелопу, ожидавшую его. А теперь я узнаю, что он вовсе не знатен. И даже не прилично рожденный! В конце концов, кто был этот Катон Цензор, как не тускуланский крестьянин, которому помог патриций Валерий Флакк? Такая же судьба, как у Гая Мария. Этот человек на террасе внизу – близкий потомок испанского раба и тускуланского крестьянина. Какая я дура! Глупая, глупая идиотка!»
Придя в детскую, она увидела маленькую Сервилию голодную, кричащую, всю в слезах. Ливия села и в течение пятнадцати минут кормила малышку, чье расписание кормлений было нарушено в этот важный для всех день.