Первый арест. Возвращение в Бухарест

Коляска уже подкатила к парадному крыльцу, на котором застыли лакеи в парчовых ливреях, а я все еще протискивался вперед. Меня толкали, но я не обращал на это внимания. Я ничего не чувствовал. Тяжелую руку, которую кто-то положил мне на плечо, я тоже не сразу почувствовал и очнулся лишь тогда, когда увидел черный зев крытой полицейской машины, к которой меня подталкивали несколько человек. Но я не испугался. В эту минуту я уже ничего не боялся. Ну и пусть, подумал я все еще по-русски. Ну и пусть меня арестуют. Пусть будет конец… Какой там к черту конец? Не может быть, чтобы это был конец. Нет, нет, нет. Это только начало, а не конец…

Но это все же был конец, подумал я сейчас здесь, в полутемном ресторанном зале, где я все еще сидел неподалеку от буфетной стойки, а мой румын уже успел напиться и посапывал, положив голову прямо на стол среди грязных тарелок. Моя бухарестская история закончилась тогда арестом. Потом началась другая. И вот наступил день, когда случилось событие, которое даже для тех времен было ошеломляющим. Случилось то, о чем я и мечтать не смел: я стал гражданином Советского Союза!

…Вскоре после начала второй мировой войны…

В то утро, когда в Варшаве разорвались первые немецкие бомбы, в Бухаресте был великолепный, тихий день. Но его вскоре омрачили отчаянные крики газетчиков с экстренным выпуском «Универсул», в котором огромными буквами было напечатано: «ВОЙНА В ПОЛЬШЕ». «Заявление Гитлера в рейхстаге: «С е г о д н я  с  5.45 и д е т  о т в е т н а я  с т р е л ь б а!» Тут же была помещена фотография «фюрера»…

Я тоже купил газету и прочитал напечатанное в ней сообщение. И с этого утра мне начало казаться, что передергивающееся лицо Гитлера смотрит на меня — не только с каждой газетной полосы и с дрожащих, расплывающихся, звенящих бухарестских киноэкранов, а из-за каждого темного угла. Война шла уже не на другом конце Европы, а почти рядом, в каких-нибудь четырехстах километрах от Бухареста. Танки и самолеты со свастикой были совсем рядом.

В первые дни война в Польше мало что изменила, хотя сразу же на улицах и в кафе появились польские беженцы. А потом начались события, самые необыкновенные во всей моей бухарестской жизни.

Сначала Красная Армия вступила в Западную Украину и в шесть дней вышла к северной границе Румынии, что помешала Железной гвардии произвести переворот в Бухаресте… Помню как сейчас — я вернулся домой в обеденное время и вдруг увидел своего квартирного хозяина, тощего старичка в пенсне, выбегающего из своей комнаты с диким криком: «Арма-анда Ка-ли-нес-ку у-у-у-уби-ли!» Это он только что услышал по радио… Когда я подошел к приемнику, там что-то трещало и грохотало, потом раздались какие-то звуки, похожие на выстрелы, потом все смолкло — передача оборвалась… Я сразу же помчался в редакцию газеты, где я тогда работал. Там все словно сошли с ума: бегали по коридорам или звонили по телефону, и ни от кого нельзя было добиться толку. «Премьер-министр убит, — сказал мне один знакомый репортер. — Это сделали железногвардейцы и сами же отправились на радиостанцию, чтобы сообщить всему миру. Там их пытались задержать, произошла перестрелка, есть убитые и раненые, больше мне ничего не известно».

Помню, как в тот же вечер я услышал разговор, разъяснивший мне самую суть того, что случилось.

— Я знаю из достоверных источников, что убийство Калинеску и попытка сообщить о нем по радио — это был сигнал для начала фашистского путча, — сказал один очень осведомленный журналист.

— Так, может быть, путч уже начался? — спросил другой.

— Ничего подобного. Ручаюсь, что ничего не произойдет.

— Почему?

— Помешала Красная Армия… Убийство Калинеску готовилось, конечно, не один день. Железногвардейцы полагали, что, когда это произойдет, Гитлер уже справится с Польшей и немецкие танки выйдут к румынской границе. Вот тогда убийство нашего премьера было бы удобным поводом для фашистского путча. Но железногвардейцы допустили просчет. Откуда им было знать, что к границам Румынии выйдут не немецкие, а советские танки? Вот почему сигнал был, а путч не состоится…

Но все это было ничто по сравнению с тем, что случилось несколько месяцев спустя.

Польша перестала существовать. Попытка Железной гвардии захватить власть в Бухаресте провалилась, и все как будто вошло в обычную колею. Мог ли я думать, что моя бухарестская жизнь идет к концу!