Первая жертва

Канна не упоминала никого, кто мог бы оказаться этим «бывшим». Она говорила, что в школе практически не было парней, которые ей нравились. Хотя одна ее фраза никак не давала мне покоя: «Я смогла довериться… только одному человеку». Эти слова меня очень удивили, поэтому я запомнила их так отчетливо. Конечно, вовсе не обязательно, что «бывший» и есть этот «один человек», но, учитывая, сколько лет было Канне на момент знакомства с Игараси, то, скорее всего, она рассказала ему про своего первого молодого человека. Это само по себе уже было важной информацией для нас.

В ресторане стояла тишина: люди сидели за столиками в основном по одному и работали за ноутбуками. Цудзи бесшумно пил кофе.

– Времени у нас почти не осталось. Я попробую прямо спросить Канну об этом бывшем.

– Да, прошу вас, – тихо сказал Цудзи и кивнул в знак благодарности. – Но если все, что написал Намба, правда… Я не могу понять одного.

– Чего?

– Думаю, он сам на занятиях видел в Канне исключительно модель. Но что насчет других учеников? Какими глазами они смотрели на Канну и насколько сами осознавали, что испытывают? Какая там царила атмосфера? Мне все сложнее и сложнее становится это представить. Как и то, что чувствовала Канна, находясь на этих занятиях…

– Нельзя отправиться в прошлое и посмотреть, как проходили эти уроки. Но все же их последствия мы можем увидеть собственными глазами и сейчас.

– Вы о чем? – уточнил Цудзи, оторопев, как от неожиданного удара.

– О шрамах от порезов, которые нанесла себе Канна. Я все еще не знаю, что стало последней каплей, которая заставила ее впервые причинить себе боль. Но судя по тому, что Канна впервые решила порезать себе руки в двенадцать лет, скорее всего, стресс от участия в занятиях отца – одна из причин ее долгого пристрастия к самоповреждению.

Мне предстояло создать книгу из тех разрозненных сведений, которые нам удалось собрать. Я должна все обдумать. Систематизировать. Обобщить. Что до сих пор остается неясным в этой истории?

С начальной школы Канна участвовала в занятиях отца в качестве модели. После окончания шестого класса, когда ее мать уехала на Гавайи, она в первый раз порезала себе руки. В средней школе к ней приставал Игараси – ему Канна сказала, что у нее уже был парень и она не девственница. Я не знаю, насколько близкими были отношения между ней и Игараси, но, если верить Кёко, он был ей противен. Вряд ли Канна ему сильно доверяла.

Примерно в это же время она начала прогуливать отцовские занятия, где должна была позировать; в итоге тот сказал ей больше не появляться на своих уроках. Уже выйдя из пубертатного возраста, Канна встречалась еще с несколькими парнями, но ни одни из тех отношений не стали серьезными. Затем она поступила в университет и решила стать телеведущей. Наверняка тот факт, что среди самых талантливых и красивых студенток со всей страны во второй этап собеседования прошла именно она, воодушевил Канну.

Поэтому я никак не могла понять, какой у нее был мотив для убийства собственного отца. Сделай она это в подростковом возрасте, все объяснялось бы чрезмерным эмоциональным напряжением. Почему именно сейчас? Как бы отец ни был против работы на телевидении, он не заставил Канну полностью отказаться от этой затеи. Ведь в день преступления он отпустил ее на собеседование. Тем не менее она ушла оттуда и, вооружившись купленным в торговом центре кухонным ножом, явилась на работу к отцу, с которым была в натянутых отношениях. При этом Канна не могла назвать мотив убийства, как будто в момент преступления не отдавала себе отчета в своих действиях. Это пугало меня больше всего.

– Извините, Цудзи, мне нужно сделать один звонок, – извинилась я и принялась искать в телефоне нужный номер.

На часах было двадцать один пятнадцать. «Ничего, еще не так поздно, возьмет», – рассудила я и нажала кнопку вызова. Касё сразу ответил. По шуму на фоне я догадалась, что он в каком-то заведении.

– Привет, что-то срочное? Я сейчас в идзакае[36] с Китано, мы с ним давно никуда не выбирались.

– Касё, я хотела бы у тебя кое-что уточнить, – проговорила я.

Цудзи смотрел на меня с недоумением.

– Канна точно признала, что она с самого начала имела намерение убить отца?

– Да, точно. Она сказала, что попросила его прийти в туалет, чтобы остаться с ним наедине, и там нанесла удар ножом.

– Думаешь, все именно так и случилось? Разве у них были настолько хорошие отношения, чтобы отец пошел куда-то по просьбе дочери?

– Согласен, звучит малоубедительно, но именно такие показания зафиксированы в протоколе допроса прокурора. Да я и сам слышал от Канны то же самое, когда приходил к ней в следственный изолятор.

Касё внезапно спросил, как будто догадался, к чему я клоню:

– Юки, ты же сейчас не дома?

– Да, я с Цудзи. А что?

Некоторое время Касё молчал, будто размышляя о чем-то.

– Можешь приехать к нам? Мне кажется, нам нужно вместе все обсудить.

– Где вы?

– В идзакае у станции Синдзюку-Сантёмэ.