Первая жертва

— Правда? Нет, это просто здорово. В смысле, вам правда понравилось? Честно? Если вы это из вежливости, я нисколько не обижусь.

— Нет-нет, — уверил его Кингсли, — я думаю, вы прекрасно передали его образ. Вам удалось ухватить удивительную плавность его движений. Я считаю, что когда Чаплин стал клоуном, мир потерял прекрасного танцора балета.

— Да. Да, вы правы! — с жаром согласился Стэмфорд. — Когда я хожу на его фильмы, все ребята смеются и катаются от хохота, и я, конечно, тоже думаю, что он смешной, но еще я вижу, насколько он красив. Очень, очень красил… Как и Эдна Первьянс, — быстро добавил он. — Я хочу сказать, мы все влюблены в мисс Первьянс, не так ли?

— Она очаровательна. Я бы не удивился, окажись и сам Чарли к ней неравнодушен, — сказал Кингсли.

— Ну, на экране все так и есть. Какая у них, наверное, чудесная жизнь. Такая роскошная и совершенная. Как бы я хотел стать актером кинематографа!

— Думаю, эта мечта роднит вас со всеми молодым людьми и девушками.

— Ну а я хотела бы увидеть хоть одну героиню, которая не была бы беспомощной инженю, — сказала сестра Муррей. — Кстати, лейтенант, капитан Марло расследует смерть вашего друга виконта Аберкромби.

Лицо молодого человека исказилось от боли.

— Что же вы расследуете? Он погиб в бою, — сказал он.

— Я в этом не сомневаюсь, — ответил Кингсли. — Насколько хорошо вы знали виконта?

— Не оченьхорошо, но мы вместе служили, правда, недолго. Он много помогал мне. Я новичок, знаете ли. Алан объяснял мне, что к чему. И конечно же он был очень знаменит.

— Вам это в нем нравилось?

— О боже, а кому бы это не понравилось! Вы только представьте — он был знаком с самим Айвором Новелло! Господи! Это прекрасно,вы согласны? Он рассказал мне, что они как-то вместе ужинали в «Савое», и когда они вошли туда, оркестр заиграл «Да здравствует Англия». Редко жизнь дарит нам такие восхитительные моменты, правда?

— Да, пожалуй, — согласился Кингсли. — Вы ведь навещали виконта, пока он был здесь, в замке Бориваж?

— Ну да, навещал. Знаете, чтобы поддержать… в смысле, как приятеля. Я подумал, он обрадуется. Девушки здесь не могут утешить парня, не так ли?

— Разве? — ответил Кингсли, пристально глядя на Стэмфорда.

— Лейтенант Стэмфорд пришел в мой поэтический кружок вместе с виконтом Аберкромби, — сказала сестра Муррей. — Это было в день его смерти. Или возможно, я должна сказать, в последний день, когда его видели в живых…

— Он погиб в бою, — быстро сказал Стэмфорд.

— Конечно.

— Я часто думаю… в смысле, если бы мы только знали… — На секунду казалось, что Стэмфорд заплачет. — Это все так ужасно.

— Когда вы в последний раз видели виконта Аберкромби? — спросил Кингсли.

— О… после кружка, кажется. Да, после того как мы ушли от сестры Муррей.

— Посетители должны покидать помещение до шести вечера, — добавила сестра Муррей.

— И вы ушли?

— Да… конечно. А что мне еще оставалось?

Кингсли не ответил, продолжая смотреть на молодого человека. Молчание нарушила сестра Муррей:

— Лейтенант Стэмфорд тоже поэт, верно, лейтенант?

Стэмфорд покраснел и смущенно зашаркал ногой.

— Ну, как сказать… Вроде того. В смысле, я хотел бы им стать.

— И как продвигается ваше творчество?

Молодой человек покраснел еще сильнее.

— Ну, вообще-то, мисс Муррей, я кое-что написал.Знаете, как вы мне и советовали.

— Ну и молодец.

— Да, я думаю, смерть Алана, в смысле, капитана Аберкромби… это подвигло на творчество. Помните, вы сказали, что хотели бы прочитать мои стихи, когда они появятся? Вы говорили серьезно?

В руках у Стэмфорда была маленькая кожаная папка, в таких обычно носят ноты.

— Разумеется, серьезно.

Стэмфорд повернулся к Кингсли:

— А вы знали, что сестра Муррей публиковала стихи в «Манчестер гардиан»? Разве не восхитительно?

— Да, разумеется, — ответил Кингсли.

— Конечно, я уверен, что ничто написанное мноюникогда не будет опубликовано, — быстро добавил Стэмфорд, продолжая заливаться краской. — Но об этом ведь так приятно думать.

— Несомненно.

— Ну, хм… вообще-то я прихватил с собой пару стихов. Но, разумеется, если вы не…

— Давайте их сюда, лейтенант. Не стоит зарывать свой талант в землю, — сказала сестра Муррей.

Стэмфорд открыл в нотную папку, засунул внутрь руку и вытащил небольшую пачку аккуратно исписанных листков.

— Пожалуйста, — сказал он. — Если они вам понравятся, я пришлю вам еще.

— Жду не дождусь, — ответила Муррей. Кингсли было ясно, что ей это неинтересно, но Стэмфорд ничего не заметил. Он был в восторге и, пробормотав еще несколько слов благодарности, попрощался и ушел.

— Вот это чтиво мне определенно не по нраву, — сказала Муррей. — Совершеннейшая чушь. Пойду еще выпью.

После этого сестру Муррей немедленно окружили офицеры, очевидно желавшие провести несколько минут в компании женщины, пусть даже и бескомпромиссной суфражистки. Кингсли воспользовался возможностью и попытался собрать побольше мнений об Аберкромби от своих коллег-офицеров.

«Милый парень, гораздо спокойнее, чем я думал» — таково, казалось, было общее впечатление.