Первая жена

Говорить я была не в силах, я могла только, опустившись на табурет, вытащить из кармана свою изуродованную левую руку, эту сведенную вечной судорогой руку, пальцы на которой я не могу ни сжать, ни распрямить, — это лапа пойманной птицы, это фантом руки, заточенной в белый панцирь с железными распорками, — и, ни слова не говоря, помахать этим пыточным инструментом перед носом у приятельницы, — точно так же мой муж молча махал перед моим носом своей рукой со снятым обручальным кольцом…

— Какой ужас! Как же это случилось?

— Это он, — выдавила я из себя, икая, — это он… Он не хотел, но…

— Какая сволочь! И только подумать, после всего этого он шатается по светским приемам и разносит слухи, что ты бьешь посуду! Но, дорогая, ты же это так не оставишь, нет? Нужно что-то сделать! Ладно, не сходи с ума, ничего сложного — один коктейль: ты организуешь коктейль человек на шестьдесят, нужно, конечно, подумать, кого пригласить, но этого достаточно, чтобы заставить всех наших друзей понять, что в действительности происходит…

Слезы снова начинают течь у меня по щекам:

— Сжалься, Элизабет! Да мне легче повеситься, утопиться, сдохнуть легче, чем заниматься этими светскими приемами!.. Как ты меня представляешь на коктейле с такой рукой? Напичканная транквилизаторами и тем не менее совершенная тряпка… А моя пластмассовая рука? Ты считаешь, ее можно показывать, такую красоту?

— Никаких проблем! Впрочем, тебе самой и заниматься ничем не надо: приглашения, оформление помещения, организация — всем этим займусь я. Тебе надо только появиться там…

— Значит, «только появиться»? А под каким предлогом? Чтобы отпраздновать развод? Или явить миру эту красоту? Или для произнесения краткой речи, в которой я всем объясню, что мы разводимся «по взаимному согласию», но что между нами теперь все, что касается «взаимного согласия», больше не проходит? Если только мы действительно не придем к «взаимному согласию». Я не хочу, чтобы он женился на другой, не хочу, чтобы он меня бросал, — вот это и есть правда! Нет, ничего не говори, я знаю, что знаю: в глубине души он не был уверен. Ни он, ни я не стремились к тому, что происходит с нами сегодня, — «invitus invitam dimisit»…

— Это что за абракадабра? Латынь? (Элизабет — пресс-атташе, а не кандидат филологических наук.)

— Да. Береника. Береника и Тит. «Он отослал ее воле своей наперекор, вопреки ее желанию…» Это не сам Франси бросает меня, это она его заставляет, эта женщина, понимаешь? Она обложила его, взяла измором, она лишила его воздуха… Все зло идет от нее! И это она распространяет про меня все эти гадости, я уверена!

«Мама, ты делаешь ее просто дьяволицей, — не устает повторять мне старший сын, — ты просто хочешь оправдать папу…»

Меня предал, изуродовал, облил грязью мужчина, который обещал свою поддержку и помощь, и все хотят, чтобы я считала это нормальным? С этим мне надо согласиться? Но когда меня в этом действительно убедят, кому еще смогу я довериться? Какому другу, родственнику, кого посмею я еще полюбить? Даже мои сыновья не будут вызывать у меня доверия. Даже они…

— Вполне возможно, что слухи по Парижу распускает Дульсинея вашего очаровательного мужа, — допускает моя юная адвокатша, которую все это забавляет (с самого начала моя история приводит ее в восторг: мои злоключения кажутся ей «материей» весьма любопытной). — В конце концов, эта «дама сердца» ведь тоже разведена, правда? Мотивчик ей известен… и процедура развода тоже! Она, бесспорно, понимает, что, отправляя вас в больницу, господин Келли поставил себя в очень уязвимое положение: стоит вам подать жалобу, как дело перейдет в уголовный суд и обернется для него судимостью, потому что суды не любят «песен о падениях с лестниц»! Вот поэтому-то его очаровательная спутница и готовит пути отступления: распространяет слухи, что вы фурия и «настоящий Рембо», — это при его-то спортивной фигуре и метре восьмидесяти пяти терроризируют крошку! — она подготавливает почву для того, чтобы он подал жалобу на подстрекательство с вашей стороны.

Моя адвокатша усаживается на угол стола, улыбается и чувствует себя совершенно свободно: зажигает сигарету, глубоко затягивается, снимает серьги, кладет их рядом с пепельницей, потом, подвигая к себе толстенную папку, в которой перемешаны медицинские справки, гостиничные счета, письма, контракты, аттестаты, счета, произносит:

— Только у нас, дорогая моя клиентка, железная позиция! И раз «месье» не выказывает и признака доброй воли в урегулировании дела, раз он даже удваивает свою агрессивность, мы меняем тактику — никакого взаимного согласия. Ко-нец! Хорошая жалоба в суд с возмещением убытков и развод по прецеденту! Первый этап — констатация измены. Если вы не возражаете, завтра ранним утром судебный пристав заявится к нашим голубкам и накроет их прямо в гнездышке…