Первая жена

Почему не получалось, Глеб осознать не мог. Сам не понимал, а спросить у кого-то не решался. Стал покупать умные книжки, вникать. В них было написано, что любовь сродни мистическому озарению, что любить – это значит отдавать, что законы любви не познаны и непонятны, что на протяжении веков люди пытались описать их, но в результате человечество развело руками – увы! Недосягаемо, недоступно пониманию, неуловимо… Сплошные «не». И еще одно важное замечание вычитал он. О том, что любовь – не контракт. И если один любит, то это вовсе не означает, что другой любит тоже. Нет такого порядка. Ошибается Глеб в своих представлениях об отношениях между мужчиной и женщиной.

Глеб запутался еще больше. Как же так? Ведь есть же любовь на свете, этого же никто не отрицает. И чувство это поглощает людей, ломает, испепеляет, возвышает, спасает, губит, уничтожает, возрождает… То есть имеет над людьми такую власть! А понять его не получается. Почему оно возникает подчас вопреки желанию самого человека, почему угасает порой против его воли?

Глеб натыкался иной раз на попытки систематизации законов счастливой любви, но все же это являлось, скорее, популяризацией новых психологических технологий и методами манипулирования, чем истинной подсказкой к вопросу: как обрести счастье в любви. Еще попадались советы, как оживить, сохранить и улучшить существующие взаимоотношения. Это было полезно, но речь шла уже о тех, кто нашел свою любовь, и о тех, кто очень дорожит отношениями и хотел бы их гармонизировать.

Глеб, хотя и не получил четкие ответы на свои непростые вопросы, все же был удовлетворен своими поисками истины, поскольку глубоко погрузился в интересующую его тему и несколько по-другому стал смотреть на свою жизнь.

*

Надежда собиралась на встречу с Вадимом с двойственным чувством. Вроде бы предполагается деловой разговор о ее дочери, об обучении, о поступлении. И в то же время женское чутье ее подсказывало – нет, не это, вернее, не только это. Что-то еще… Есть какой-то подтекст в его предложении встретиться.

Оделась нарочито скромно, чтобы, не дай бог, он не заподозрил в ней женского интереса. Но какая-то струна внутри почему-то пела, дрожала, вибрировала… Непонятно, каким мотивом. Скорее, волнительным, трепетно-выжидающим, предвкушающим, обнадеживающим мотивом звучала струна.

Чего она подспудно ждала? Ей и самой это пока было неясно. Мысль об измене мужу ее не посещала. Мечты о флирте или о романе на стороне были ей чужды. Она была вполне удовлетворена своими взаимоотношениями с Глебом, правда в последнее время он все больше времени проводил за компьютером и все реже разговаривал с ней вечерами, но она не обижалась. Тем более что предпочитала сериалы. Поговорить же можно за завтраком, за ужином. Зачем тратить вечер на разговоры.

Утром, когда провожала дочь в школу, обратила внимание на Анино настроение.

– Дочь, ты какая-то вялая сегодня? Или грустная?

В ответ та только махнула рукой:

– Да так, ничего особенного. Уроки достали! До каникул еще далеко…

Не очень-то поверила Надежда в такое объяснение, потому что кроме усталости в глазах дочери было нечто другое. Такое, чего не хотелось бы особенно касаться, в чем не хотелось копаться, потому что любая грусть имеет основание, имеет причину, а уж доискиваться их Надежда сегодня никак не стремилась. Она была погружена в себя, в свои собственные сомнения и переживания, и все действия по дому выполняла, скорее, механически, чем осознанно. Накормить семью завтраком, проводить мужа на работу, дочь в школу, привычными движениями убрать кухню, полить цветы, протереть пыль. Что еще? Накрасить ресницы, выбрать неброскую помаду и наряд поскромнее.

В какой-то момент Надежда заметалась по квартире, не зная, что предпочесть: легкие сапоги или ботильоны, темную сумку или яркий клатч, длинное пальто или полушубок. Она носилась от гардероба к зеркалу, бегала из ванной в коридор пока, наконец, обессиленная не рухнула в кресло. «Господи! Да что ж это такое? – с колотящимся сердцем застонала она. – Что это со мной? Надо успокоиться!»

Она заставила себя отвлечься, решив выпить чай с печеньем. Любимые ею бисквиты Надежда всегда употребляла с ограничением. Она следила за фигурой и понимала вред лишних калорий. Сегодня за завтраком она уже съела положенные две штуки, но теперь сняла с себя запрет и позволила лишнее, чтобы прийти в себя и принять рациональное решение.

В тот день рациональными она сочла сапоги, привычную сумку и пальто. Сапоги имели более спокойный, чем у ботильонов, каблук. Это было важно, потому что кроме встречи с Вадимом ей предстояли еще разъезды по городу, а на каблуках Надежда стала уставать. Сумка также была предпочтительнее клатча, поскольку вмещала в себя гораздо больше предметов. Ну а пальто… Пальто было сшито по фигуре, что очень ее стройнило.

*

Аня сидела на уроках и не могла сосредоточиться. Вместо формул и определений мозг был сконцентрирован на внутренних переживаниях. Она механически списывала что-то с доски, не задумываясь о смысле записей и не давая себе труда хоть что-то понять и запомнить.